Гомосексуальное влечение в революционной России. Регулирование сексуально-гендерного диссидентства - [36]
М.П. Шашнина «имела любовную связь еще с 3-мя крестьянками». Согласно И.М. Тарновскому, свидетельницы в унисон с Е.И. Демичевой утверждали, что «Шашнина, кроме женских половых органов, имеет еще и подобие мужского полового члена»:
Некоторые из них (крестьянок. — Ред.) говорили, что чувствовали введение полового члена в рукав, щупали и даже видели этот выходящий из половой расщелины член, который был, однако, тоньше, короче и на конце острее мужского. Половой акт она совершала продолжительно, так что Демичева иногда спихивала ее с себя. Удовлетворение страсти от Шашниной эти женщины получали такое же, как и от мужчин.
Крестьяне этой деревни называли М.П. Шашнину «двухполой» или «двухсбруйной»>67. Физическое отличие оттенялось еще и тем, что она курила табак, не покрывала голову платком и верховодила матерью и братом в домашних делах. Тем не менее четыре медицинские эксперта, обследовавшие М.П. Шашнину за период с июня 1886-го по июнь 1887 года, не обнаружили у нее признаков гермафродитизма или увеличения клитора. Очевидно, половое влечение М.П. Шашниной к другим женщинам крестьяне интерпретировали как следствие наличия у нее признаков обоего пола и полагали, что это подразумевает и обладание фаллосом или чем-то вроде него>68. Репутация М.П. Шашниной как «двухсбруйной» парадоксально фиксировала ее гендерную роль как женщины. Это препятствовало ее попыткам вести себя подобно мужчине, по крайней мере, внутри своего сообщества. Русские примеры «мужеподобных женщин» демонстрируют, что величайшая женская мобильность способствует этому феномену.
Советская психиатрия 1920-х годов испытывала глубокий интерес к женщинам, которые очень убедительно входили в мужскую гендерную идентичностьфоль и, в соответствии с распространенными в то время в европейской науке сексологическими категориями, именовала их «гомосексуалистками» или, изредка, «трансвеститками». Трудно реконструировать причины, побудившие некоторых из них обрести мужественность, подделав свои документы, взяв мужской вариант собственного имени и изменив одежду, манеры и прическу. Во всех подобных случаях, попадавших в сферу внимания тогдашней советской психиатрической литературы, главным мотивом указывалось однополое влечение. Некоторые из этих женщин ничего не знали о лесбийской субкультуре столиц. У них было меньше доступа к возможностям, открытым для маскулинизированных женщин, соблюдавших респектабельность и носивших только отдельные атрибуты мужского платья (вроде воротничков и галстуков, обычных для кружка С .Я. Парнок). Для этих обособившихся «мужеподобных» женщин означенное поведение служило средством облегчения сексуального сближения с другими женщинами. Но иные, принявшие мужскую идентичность/роль, были увлечены романтикой революционной борьбы и военной жизни; в этом случае сексуальность играла незначительную роль. Как бы то ни было, женщины, решившиеся принять мужскую идентичность, получали возможность удовлетворить свои многочисленные сексуальные, социальные и личностные амбиции в такого рода демонстрациях нового для себя гендера.
Общим в историях женщин революционной России, избравших для себя мужской тип поведения, было то, что многие из них жили вдалеке от столиц, где зарождалась лесбийская субкультура. Бесконечные перемены, характерные для той эпохи, благоприятствовали таким гендерным трансформациям. Всё это прекрасно иллюстрирует история Александра Павловича, «гомо-сексуалистки», нэпманши, описанная в 1925 году психиатром Альфредом Петровичем Штессом из Кабинета криминальной антропологии Саратова. Будучи женщиной по биологическому строению, она была воспитана отцом «как сын». По свидетельству А.П. Штесса, детство пациентки напоминало скорее детство мальчика, чем девочки. После смерти в 1919 году главы семейства старшая сестра пациентки, движимая материальными соображениями, заставила девушку выйти замуж за «слабохарактерного жениха».
Выданная 16<-ти> лет замуж, она возненавидела супружеские отношения с первой же ночи; она отклоняла требования мужа, а спустя неделю родные уже могли наблюдать ее переодетой в мужское платье; чтобы скрыть свои нормально развитые груди, она перетягивала их натуго полотенцем; в таком виде она без устали посещала кинематографы, где следила исключительно за игрою женщин, возбуждавших ее чувственность. В начале она сменяла костюм лишь по вечерам, а через 3 недели сменила «навсегда» свое платье на мужское, решила «бросить» мужа и переехала из Саратова в Астрахань (1919 г.). Родным и знакомым она категорически приказала звать себя Александр Павлович или Александр. В Астрахани она продолжала заниматься торговлей; выступая теперь в роли мужчины, она пользовалась большим успехом среди торговок; ее сны пестрили голыми полногрудыми женщинами и ночные поллюции доставляли ей высшее наслаждение. В 1920 году исследуемая вновь возвращается в Саратов>69.
Уже под именем Александр она вновь занялась торговлей мелкими серебряными изделиями и заставила свою большую семью обращаться к ней как к маскулинной личности. Пациентка имела ряд романтических и половых связей с женщинами (причем одно увлечение длилось два года) и даже «обсуждала вопрос о женитьбе»
