Гомосексуальное влечение в революционной России. Регулирование сексуально-гендерного диссидентства - [17]
Здесь, в Петербурге, вознаграждение кинеду почти одинаково с платою проститутке; при этом шантаж со стороны банщиков, живущих артелью и поровну делящих прибыль, — немыслим; надзора — никакого>38.
В русских банях, согласно В.М. Тарновскому, аморальные отношения были скрыты от публики, и те, кто оказывался в состоянии снять отдельные номера в лучших из подобных заведений, не подвергал риску свою репутацию. Круговая порука и взаимный надзор, характерные для артели, заставляли продажных кинедов быть честными и услужливыми>39. Однополое влечение мужчин из высших слоев, удовлетворяемое муж-чинами-проститутами, оставляло общество безразличным и воспринималось как нечто социально безвредное, по крайней мере, до той поры, пока сексуальная сделка не выходила за порог номеров дорогих городских бань.
Окончание XIX и начало XX века было временем быстрой социальной трансформации в России. Перемены наложили свой отпечаток и на однополые отношения. Отмена крепостного права в 1861 году и индустриализация 1880—1890-х годов вызвали прилив в крупные города больших масс народа (преимущественно мужчин, но не только), нуждавшихся в работе. Существенная часть приезжих прибывала только на время или на сезон; у многих оставались в деревнях жены и семьи. Кто-то оседал, закладывая основу городского пролетариата Петербурга, Москвы и ряда других промышленных центров. Жилые помещения для рабочих были переполнены. Большинство обитало в бараках и ночлежках. Порой в одну комнату набивалось множество постояльцев. Случалось, одну постель делили несколько человек, множество работников поселялись непосредственно у хозяина и прямо в мастерских>40. Быстрая поступь индустриализации в России сопровождалась ростом числа городских рабочих — мужчин, не имевших ни жилья, ни денег, чтобы остепениться. В Москве при царском режиме число молодых мужчин-рабочих сексуально активного возраста значительно превосходило число женщин. Мужчины ютились в одном помещении, и это лишало их возможности завести семью или привезти из деревни жену и детей>41. Хотя традиционные формы патриархальной солидарности и взаимного контроля вроде' артели и землячества сохранялись и в городе, они далеко не всегда способствовали поддержанию гетеросексуальности деревенской жизни, как это происходило в деревне. В промышленных центрах России мужчины находили удобные случаи для сексуального выражения потребности друг в друге. Используя открывшиеся возможности, они трансформировали традиционную модель взаимного мужского эроса русской маскулинности. Зародилась городская гомосексуальная субкультура.
Появление
«гомосексуального мирка»
Гомосексуальная субкультура начала зарождаться в конце XIX века в двух столицах по мере роста и усложнения жизни в них. Она присваивала сексуализированным городским улицам собственные названия, изобретала для контактов и общения свои ритуалы, знаки и жесты, особый язык. Были выработаны поведенческие роли для участников гомосексуального действа, часто основанные на рыночных принципах мужского секса. В частном закрытом пространстве и домашней обстановке эта субкультура просто расцветала. На окраинных улицах, в квартирах и банях некоторые мужчины-гомосексуалы достигали предельной интенсивности переживаний и удобств от взаимной мужской сексуальности и мужской проституции. Другие использовали изолированные от внешнего мира уголки для создания эмоциональной общности, творили поэтику и историографию гомосексуальности, воспевали культуру сексуально-гендерного диссидентства. Исследование «гомосексуальной географии» Петербурга-Петро-града-Ленинграда и Москвы, семиотики субкультуры и соответствующего домашнего интерьера поможет определить то общее и различное, что было присуще гомосексуальным практикам в царской России и СССР.
Начиная с 1870-х годов развивался механизм взаимного признания и взаимодействия, выходящий за рамки традиционных отношений «патрон—клиент», которые прежде составляли основу взаимного мужского эроса. Обитатели «гомосексуального мирка» (как в 1908 году выразился сатирик Владимир Павлович Руадзе)>42 стали использовать для встреч, обмена информацией, поиска половых и эмоциональных партнеров определенные улицы, парки, общественные туалеты и проч. На этих «сексуализированных территориях» подыскивали клиентов и мужчины — продавцы секса (их не всегда стоит относить к гомосексуальной субкультуре). Еще раз отметим, что процесс формирования гомосексуальной субкультуры продвигался в Петербурге значительно быстрее, нежели в Москве. Это подтверждается наличием гораздо большего числа примеров из источников. Так, в дневнике П.В. Медведева от 1861 года ничего не говорится о мужской проституции на улицах Москвы. Здесь респектабельные представители высшего класса, например Петр Ильич Чайковский (1840—1893), дабы не оказаться в центре скандала, ища партнера на улице, находили среди прислуги или через близких друзей лиц, готовых к половым контактам>43. Судебное дело о мужеложстве 1888 года свидетельствует, что мужчины из низших классов могли найти «любителей» однополых отношений на Бульварном кольце — позднее арене гомосексуальных связей вплоть до 1920—1930-х годов. На Пречистенском бульваре некто Петр Мамаев был арестован после пьяной перебранки с молодым мужчиной по фамилии Агапов. В полицейской части П. Мамаев заявил:
Содержание антологии составляют переводы автобиографических текстов, снабженные комментариями об их авторах. Некоторые из этих авторов хорошо известны читателям (Аврелий Августин, Мишель Монтень, Жан-Жак Руссо), но с большинством из них читатели встретятся впервые. Книга включает также введение, анализирующее «автобиографический поворот» в истории детства, вводные статьи к каждой из частей, рассматривающие особенности рассказов о детстве в разные эпохи, и краткое заключение, в котором отмечается появление принципиально новых представлений о детстве в начале XIX века.
С самого возникновения цивилизации человечество сосуществует с невидимыми и смертоносными врагами – вирусами. Оспа унесла больше жизней, чем все техногенные катастрофы и кровопролитнейшие войны XX века; желтая лихорадка не позволила Наполеону создать колониальную империю и едва не помешала строительству Панамского канала. Ученый-вирусолог, профессор Майкл Олдстоун, основываясь на свидетельствах современников ужасных эпидемий и ученых, «охотников за микробами», показывает, насколько глубоко влияние вирусов на жизнь человечества.
История машинного обучения, от теоретических исследований 50-х годов до наших дней, в изложении ведущего мирового специалиста по изучению нейросетей и искусственного интеллекта Терренса Сейновски. Автор рассказывает обо всех ключевых исследованиях и событиях, повлиявших на развитие этой технологии, начиная с первых конгрессов, посвященных искусственному разуму, и заканчивая глубоким обучением и возможностями, которые оно предоставляет разработчикам ИИ. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
В книге впервые в отечественной историографии исследуется отношение американского общества к войне с Великобританией в 1812–1815 гг. События вписываются в контекст наполеоновских войн и хронологически совпадают с Отечественной войной 1812 г. и заграничными походами русских войск. Восприятие в американской историографии и исторической памяти народа этой войны весьма противоречиво, от восхваления как второй Войны за независимость, создавшей национальный гимн или образ дяди Сэма, до резкой критики ненужного и бессмысленного конфликта, «войны м-ра Мэдисона», затеянной ради партийных целей и личных амбиций, во время которой американцы пережили национальный позор, а их столица была сожжена врагом.
Что значат для демократии добровольные общественные объединения? Этот вопрос стал предметом оживленных дискуссий после краха государственного социализма и постепенного отказа от западной модели государства всеобщего благосостояния, – дискуссий, сфокусированных вокруг понятия «гражданское общество». Ответ может дать обращение к прошлому, а именно – к «золотому веку» общественных объединений между Просвещением и Первой мировой войной. Политические теоретики от Алексиса де Токвиля до Макса Вебера, равно как и не столь известные практики от Бостона до Санкт-Петербурга, полагали, что общество без добровольных объединений неминуемо скатится к деспотизму.
С тех пор как человек обрел способность задумываться о себе, вопрос собственного происхождения стал для него центральным. А уж в XXI веке, когда стремительно растет объем данных по ископаемым остаткам и развиваются методики исследований, дискуссия об эволюционной истории нашего вида – поистине кипящий котел эмоциональных баталий и научного прогресса. Почему остались только мы, Homo sapiens? Какими были все остальные? Что дало нам ключевое преимущество перед ними – и как именно мы им воспользовались? Один из ведущих мировых специалистов, британский антрополог Крис Стрингер, тщательно собирает гигантский пазл, чтобы показать нам цельную картину: что на сегодняшний день известно науке о нас и о других представителях рода Homo, чего мы достигли в изучении своего эволюционного пути и куда движемся по нему дальше. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.