Гомер Пим и секрет Одиссея - [57]

– Вот чокнутая семейка, совсем с катушек долой…

Глава 41

Глядя, как мощный прилив колышет густые прибрежные водоросли, Телегон предавался раздумьям. Семья Руа предательски подставила его. Нет, ну ничего же себе – просто взять и подсыпать ему лотоса, а он и знать не знал… Трудно было ждать коварства от таких мямлей. Они заслужили суровую кару, и Теле гону очень хотелось вернуться и показать им, с кем они имели дело.

Но в эту минуту дом кишел полицейскими, которые искали хоть малейший след, чтобы броситься в погоню за ним. Ах, ведь надежда умирает последней, так что пусть себе ищут! Телегон нигде не наследил, а после катастрофических попыток войти в контакт с местными ему совсем не хотелось вновь подвергать себя риску. Теперь он сменит тактику.

Он похлопал по набитым банкнотами мешкам, придав им форму подушек, улегся сверху, как на матрас, и принялся размышлять.

Ему так не хватало матери… Несмотря на ее вошедшую в легенды свирепость, Телегону не терпелось с ней встретиться. Она сказала бы, что он изменился, что он больше не тот неугомонный малыш, всегда готовый поиздеваться над ближними, пользуясь всем тем, чему она сама его научила.

Непослушание и применение магии без разбора стоили ему пяти лет изгнания, а сейчас ко всему прочему грозили серьезными проблемами, что доказало все случившееся в семействе Руа. Он усвоил урок.

Когда они опять будут вместе, он докажет матери, что стал примерным сыном – мужественным, осмотрительным, сильным. Возвращение блудного сына во всем блеске! Она будет им гордиться. Тем более что он еще выполнит все, что она ему приказала.

Осознав грандиозность задачи, Телегон невольно глубоко вздохнул.

Доносившийся снизу шум моря напомнил ему о родном острове. Он уже привык жить здесь – ведь выбора-то не было! – в этом сыром краю, продуваемом всеми ветрами, но не забывал, как было жарко там, откуда он явился.

Откуда он… Спроси его об этом кто-нибудь вроде той идиотки Жюльетты Руа, и он не смог бы ответить. Ибо это и было главной проблемой Телегона – он понятия не имел, где его настоящий дом. Буквально за несколько секунд он был переброшен в иные места и уже не понимал ни откуда прибыл, ни куда.

А вторая серьезная проблема была в том, что прямо в тот самый момент, когда это перемещение совершалось, его наказала родная мать: потеряв терпение после его очередной выходки, она в одно мгновение превратила его в свинью – уж это она умела делать лучше всего.

И вот он попал в ту семью, где женщина жила одна с сыном, отец тихо смылся, как и его папаша за много лет до того. Все, что ли, отцы такие? Бегут от тех, кто их любит, ради поисков приключений во всех концах света?

Очень скоро между ним и этой грустной женщиной появилась какая-то связь. Ее звали Изабель Пим, и она разговаривала с ним как с человеческим существом, или, точнее, как со своим дорогим песиком, который исчез вместе с ее мужем. Спал Телегон у нее в комнате, в той корзинке, где раньше жила собачка, а то и прямо в ее кабинете, где она тихо сходила с ума, сидя и размышляя о чем-то с бокалом вина в руке.

Со временем он стал совсем своим в этой семье, своим для женщины, для ее сына Гомера и ее сестры Нинон. Они были добродушными, слегка простоватыми, но ведь все могло оказаться гораздо хуже: например, попади поросенок к другим людям, его могли бы просто сожрать.

В конце концов Телегон даже полюбил их, и это было взаимно. Когда девушка с мальчишкой усаживались смотреть фильм, то клали его посередке, а он обожал кино, особенно полицейские фильмы и триллеры.

Иногда они баловали его арахисом или попкорном из своих пакетиков, даже если у него из кишечника вырывались газы, что вызывало у них хохот и гримасы отвращения.

Потом очаровательный крошечный поросенок вырос в жирную толстобокую свинью. Он прекрасно видел, с каким сожалением женщине пришлось перенести место его обитания в загон за пределами дома. Впрочем, его самого это почему-то не очень удручало. Конечно, не роскошный дворец вроде того, в каком прошло его детство в окружении львов и волков, послушных, как агнцы… Но, во всяком случае, и здесь Телегон жил в тепле, его кормили, с ним играли – больше всего ему нравилось, когда его обливали водой, – и он был счастлив.

Относительно счастлив. Ибо, хоть жить свиньей в столь предупредительном семействе и было скорее приятно, он все-таки вздыхал: ему хотелось снова стать самим собой – что могло быть естественнее?

Но последние события заставили его усомниться и в этом. Непросто быть в этом мире человеком. Во множестве тех фильмов, которые он посмотрел вместе с Гомером и его тетей, проблема часто решалась деньгами – герои просто открывали набитый купюрами чемоданчик или размахивали кипой банкнот, и все разруливалось как по волшебству.

Телегон на своей шкуре узнал, как ошибался. Во всем… Деньги не решали абсолютно ничего. Впрочем, как и магия.

И все-таки он ни о чем не жалел. Хорошо было жить Добрячком. Но Телегоном – все-таки лучше.

Одежда, позаимствованная им у семьи Руа, немного жала, но была гораздо удобнее, чем строгая униформа конвой ных инкассаторской машины, а главное – куда скромнее. Ему еще прибавляло проблем то, что ходить приходится в ботинках: столько лет он трусил на четырех копытцах, и теперь было тяжело привыкать.