Гомер Пим и секрет Одиссея - [55]

– Я тоже.

Мальчики тут же последовали примеру Биби и взялись за еду, уже не такие напряженные, хотя еще ничего – абсолютно ничего! – не прояснилось.

– У нас ведь проблема, – вдруг вспомнил Гомер.

– Я бы сказала, даже больше… – заметила Нинон. – Ну, говори же.

Гомер обернулся к Телемаху, тот наконец перестал с наслаждением есть.

– Семья Финк развесила повсюду извещения о розыске. Они очень беспокоятся.

Телемах помрачнел.

– Все эти пять лет я только и делал, что причинял им печали и тревоги, и это все еще продолжается.

– Тебе надо их успокоить.

– Ладно. Что я должен сделать?

Гомер явно чувствовал: Нинон отстранилась, предоставив ему полную свободу действий. Несомненно, она поняла, что он раздосадован.

– Сейчас ты им позвонишь, скажешь, что находишься в надежном месте, у тебя все прекрасно, им не стоит тревожиться и все образуется.

– Все образуется? – удивился юноша.

– Конечно, образуется!

– Долой всякие бредни: надежда умрет последней! – провозгласила Биби.

Телемах снова принял позу, так встревожившую его друзей, когда они вчетвером были в домике: скрестив руки на груди, он принялся медленно раскачиваться взад-вперед. Должно быть, это помогает ему думать, предположил Гомер.

– Ладно, – повторил Телемах.

– Великолепно! – крикнул с нескрываемым облегчением Гомер.

Он вынул смартфон и стал искать среди эсэмэсок от Са ша и Лилу фотографию плаката, сейчас расклеенного повсюду.

– Перед звонком скрой номер, – предупредил Гомер.

Поймав недоуменный взгляд Телемаха, привыкшего понимать все в прямом смысле, он уточнил:

– Чтобы семья Финк не смогла засечь, откуда был звонок.

– А это вообще можно засечь?

Гомер удержался, не сказав ему, что некоторые службы, пользуясь новейшими технологиями, вполне могут отследить, с какого телефона позвонили. Но Саша, перед тем как они расстались, успел ему сообщить: никаких упоминаний в прессе не было, и, помимо изысканий самих супругов Финк, официального расследования тоже еще не начинали.

– Тебе уже приходилось… звонить? – охваченный сомнениями, спросил Гомер.

– Да, конечно, несколько раз! – ответил Телемах. – Но лучше ты сам набери номер.

– Ок. Может, нам пока выйти?

– Нет.

– Вот и хорошо. Остаемся здесь.

С бешено колотившимся сердцем Гомер набрал заветные #31# и скопировал телефон, указанный на плакате. Услышав первый гудок, он сразу же передал смартфон неуверенному Телемаху.

– Алло? Здрасьте, это я, Телемах.

До Нинон и Гомера долетело эхо криков четы Финк. В них звучало горестное облегчение.

– Да, у меня все хорошо, намного лучше, чем в Гренатье… Я не хочу, чтобы вы беспокоились… Нет, мне ничего не грозит… Нет, никто не делает мне ничего плохого… Все образуется… Жорж вернется… Да, скоро вернется… Наберитесь терпения и не тревожьтесь обо мне, все будет хорошо.

Он разъединился и отвел глаза. Дыхание стало прерывистым, он слишком переволновался.

– Как прошло? – наконец спросил он.

– Ты был идеален, – успокоила его Нинон.

– Железно! – подтвердил Гомер, не подумав, что и это выражение вызовет вопросы у Телемаха.

– Золото драгоценнее железа, – возразил тот.

– Тогда ты золотой парень! – исправился Гомер.

– Ну вот, теперь вы хорошо поступили, – сказала Ни нон. – А сейчас нужно понять, что следует сделать, чтобы все действительно получилось…

Глава 40

Зато живущее совсем неподалеку отсюда семейство Руа находилось на расстоянии световых лет хоть от какого-то улучшения своего положения. Телегон превратил их жизнь в совершеннейший кошмар. Настоящий тиран, чья уверенность в себе могла сравниться разве что с его же непоседливостью, он заставлял замиравших от ужаса Жюльетту и Адриана Руа исполнять все свои прихоти. Битых два или три часа он жрал с жадностью людоеда, потом полез в ванну и под душ. Проявив самую страстную приверженность к мытью мылом и шампунями, а также к солям для ванн, он оставил за собой затопленное водой поле битвы, где плавали мокрые полотенца и пустые флаконы. Супруги Руа не могли ничего понять. Трясясь, они выбивались из сил, промокнув насквозь, подтирая за своим злополучным гостем и готовя ему еду, пока он хохотал во все горло, смотря по телевизору ситкомы и рекламные ролики.

В довершение всех бед Огюстен, отныне в образе свиньи, часы напролет истошно визжал, оттого что его копытца разъезжались на паркете, или скребся в застекленную дверь, требуя выпустить его по нужде. Доведенная до предела мать в конце концов положила в его пюре снотворную таблетку – это был единственный шанс хоть как-то передохнуть.

Когда прошло почти тридцать шесть часов, супругам Руа начало казаться, что у них вот-вот треснет хребет. – Скажи, чего ты хочешь! – в тысячный раз возопил Адриан.

Телегон насмешливо взглянул на него.

– Да ничего… Просто чтоб вы дали мне отдохнуть, поесть, помыться, телевизор посмотреть.

– А… Огюстен? Долго он таким будет? – отважилась спросить Жюльетта.

– Понятия не имею, – ответил молодой человек. – Лично я пять лет жил как хрюндель.

– Но как такое… возможно?! – простонала Жюльетта, падая в объятия мужа.

– Э-э-э, привыкнете, – бросил им Телегон, выскребая последние орешки кешью из пакетика и кидая их в рот.

В это мгновение его внимание привлекла новость, которую передавали по телевизору; вслед за ним прислушались и супруги Руа.