Гомер: «Илиада» и «Одиссея» - [51]

. Как мы знаем теперь, эта информация была вполне достоверной. Пятьдесят лет спустя археолог- теоретик Чарльз Макларен справедливо предположил, что Троя могла находиться в Хиссарлике, а первые серьёзные раскопки на этом месте начал Фрэнк Калверт, английский учёный, проживший всю свою жизнь в Турции. Поначалу Шлиман считал, что Троя находится в другом месте, но в итоге согласился с мнением Калверта, и они начали раскопки вместе.

Однако вскоре Калверт и Шлиман потерпели неудачу. Калверт публично выразил мнение, что между доисторическим периодом существования города и так называемым архаическим периодом приблизительно 700 года до н. э. существует значительный разрыв. Другими словами, не было никаких свидетельств жестоких и бурных событий, произошедших около 1200 года до н. э., — то есть ничто не могло подтвердить сам факт троянской войны. Шлиман был в ярости. Он обвинял Калверта в том, что тот «подлый злодей… клеветник и лжец». Несколько недель спустя Шлиман нашёл подтверждение своим собственным догадкам. 31 мая 1873 года он выяснил, что именно в том пласте, из-за которого случился раздор, была скрыта гомеровская Троя, хранившая несметные сокровища. Там нашли огромные медные чаши, полные золота, серебряные чаши и вазы, медные наконечники копий и изумительную коллекцию золотых украшений: кольца, браслеты, серьги, диадемы и повязку на голову, усыпанную драгоценностями. Фотография, запечатлевшая триумф дерзкого дилетанта, стала впоследствии очень знаменитой. На ней — его красавица жена София Шлиман, облачённая в «украшения Прекрасной Елены»[345]. Хотя эти сокровища учёные относят прямо к эпохе гомеровской Трои, Шлиман собирал их в течение долгих недель, в разных местах, и только потом их собрали воедино, чтобы убедиться, что они являются частями целого. К сожалению, с тех пор как фрагменты неизвестным образом исчезли в Берлине в 1945 году, дальнейшее их изучение стало невозможным. Всё, что сохранилось сегодня от легендарного золота Трои, — это пара золотых серег, ожерелье, несколько колец и пара пряжек, выставленных сегодня в Археологическом музее в Стамбуле.

Профессиональные археологи и учёные были в ярости от дерзости Шлимана и пытались помешать организованным им раскопкам. Мэтью Арнольд, к примеру, обозвал его «нахальным дилетантом». А востоковед Джозеф-Артур де Гобинье сказал, что он просто-напросто шарлатан. Эрнст Кертис, участвовавший в раскопках Олимпии, окрестил его мошенником. Так или иначе, открытие Шлимана вызвало бурные дискуссии в учёных кругах. С одной стороны, академики были возмущены наглым вторжением невежд в их профессиональную сферу, но с другой стороны, это открытие не могло не затронуть все области гуманитарного знания, оно показало, что «чистая поэзия» может быть не просто плодом воображения, но и отображать историческую действительность. Наиболее серьёзное критическое возражение состояло в том, что «Илиада» и «Одиссея» были созданы спустя века после героической эпохи Греции, а те доклассические, далёкие и смутные времена недостижимы для университетских штудий. Наконец, учёные поставили под вопрос, является ли Троя, найденная Шлиманом, той самой гомеровской Троей. Как мы знаем сегодня, «та самая» Троя — это пласт раскопок, названный Троя VIIa.

Остаётся только признать, что в сравнении с головокружительной смелостью предприятия Шлимана вся эта академическая критика больше похожа на пустые пререкания в адрес кого-то, кто обнаружил кроличью нору, ведущую в Страну Чудес, и упрёки счастливцу за то, что это не есть именно тот вход, через который Алиса сама спустилась. Но Шлиман был непоколебим. Он именовал найденные им руины «Троя — город, осаждённый Агамемноном», а драгоценности — «сокровища царя Приама». Шлиман писал, что они были «названы согласно той традиции, которая звучит у Гомера; и до тех пор, пока не докажут, что Гомер ошибался, и последнего царя Трои звали Смит, я буду называть свои находки именно таким образом»[346].

Что бы ни утверждали учёные критики, в глазах общественности Шлиман стал героем, открывшим осязаемую реальность мира, который до него принадлежал лишь реальности поэтических образов.

Мадам Гомер

Если (критик Десмонд Маккарти) искренне желает найти великую поэтессу, почему же он исключает такую возможность, что автором «Одиссеи» могла быть женщина? Насколько мне известно, Сапфо была женщиной, и, однако, Платон с Аристотелем ставили её в один ряд с величайшими поэтами Гомером и Архилохом.

Вирджиния Вульф, «Интеллектуальный статус женщины»

Через двадцать пять лет после раскопок Шлимана, в 1897 году, Сэмюэль Батлер опубликовал в Лондоне брошюру под названием «Женщина, автор «Одиссеи»: кто она, когда и где она писала»[347]. Сын священника и внук епископа, Батлер пробовал свои силы в разных областях деятельности, и по большей части успешно, от фермера-овцевода в Новой Зеландии (кстати, этот опыт дал ему возможность написать фантастическое произведение-утопию «Иерихон») до художника, теолога, поэта, учёного, музыканта, антиковеда и писателя. Лучшая из его литературных работ «Путь всего сущего» была опубликована посмертно, в 1903 году. Батлер полагал, что если внимательно читать «Одиссею», то можно прийти к догадке, что её автором является не слепой умудрённый муж, а юная девица, к тому же, уроженка Сицилии. По его предположениям, она жила приблизительно между 1050 и 1000 годами до н. э. и до создания «Одиссеи» или во время работы над ней читала «Илиаду» Гомера, поэтому могла время от времени приводить из неё «вольные цитаты». Батлер отверг теорию Вирджинии Вулф о том, что над этими произведениями работал целый коллектив соавторов, и насмехался, называя её идеи «экстравагантным гомерическим кошмаром, который немецкие профессоры вытащили на свет из глубин подсознания». Но всё же признавал, что та «Одиссея», которую мы знаем сегодня, была составлена из двух разных поэм с разными сюжетами. На вопрос об основаниях его теории Батлер беспечно отвечал, что главным её источником является комментарий, прочитанный им при беглом осмотре одного из трудов филолога-классика Ричарда Бентли (который, кстати, в пух и прах раскритиковал и отверг перевод Поупа), где отмечалось, что «Илиада» была написана для мужчин, а «Одиссея» — для женщин. Батлер упорно отрицал единогласное мнение учёной общественности, что «Одиссея», несомненно, «была написана для любого, готового слушать», и приводил другие аргументы. Например, «если анонимная книга вызывает у критиков предположения, что она была написана для женщин, то невольно закрадывается мысль, и как правило, справедливая, что эта книга и написана была тоже женщиной».