Голый завтрак - [14]

(В Англии, а особенно в Эдинбурге, граждане барботируют каменноугольный газ в климе — жутком порошковом молоке вкуса тухлой известки, — а потом от всего этого тащатся. Чтобы оплатить счет за газ, они закладывают всё подряд, а если приходит человек отключить его за неуплату, их воплями оглашается вся округа. Когда кто-то из тамошних жителей страдает от своей потребности, он говорит: «Я спекся» или «Эта старая печь мне мл спину лезет».

Мускатный орех. Цитирую статью данного автора о наркотических средствах в «Бритиш джорнал оф аддикшн» (см. Приложение): «Заключенные и матросы иногда развлекаются мускатным орехом. Проглатывается примерно столовая ложка и запивается водой. Результаты смутно напоминают марихуану с побочными эффектами в виде головной боли и тошноты. Среди индейцев Южной Америки в ходу некоторые наркотики семейства мускатных орехов. Их обычно употребляют, вдыхая через нос сухой порошок из растения. Шаманы принимают эти ядовитые вещества и впадают в конвульсии. Считается, что их судороги и бормотания имеют пророческий смысл».)

— Я страдал похмельем от яхе и был не в состоянии принимать никакого браубекского дерьма. А он как налетит на меня и давай твердить, что разрез я должен делать не спереди, а сзади, после чего и вовсе понес околесицу: мол, обязательно надо отрезать желчный пузырь, а не то провоняет мясо. Решил, что потрошит цыпленка нa ферме. Я велел ему пойти и снова сунуть голову в печь, тогда он имел наглость отпихнуть мою руку и перерезал пациенту бедренную артерию. Кровь хлынула струей и ослепила анестезиолога, который с воплями бросился бежать по коридорам. Браубек попытался ударить меня коленом в пах, а мне удалось покалечить его скальпелем. Он ползал по полу и наносил мне удары по ногам. Вайолет, моя ассистентка-бабуин, — единственная женщина, к которой я хоть как-то отношусь, — очумела вконец. Я уже влез на стол и изготовился прыгнуть на Браубека обеими ногами и затоптать его, но тут ворвались копы.

Короче, этот скандал в операционной, «это неописуемое происшествие», как назвал его старший офицер, стало, можно сказать, последней каплей. Приближалась стая волков-убийц. Распятие на кресте — иначе это не назовешь. Разумеется, и я совершал кое-какие dumheits[19]. А кто нет? Как-то мы с анестезиологом выпили весь эфир, а больной нас застукал, к тому же меня обвинили в разбавлении кокаина саночистителем. На самом-то деле это натворила Вайолет. Пришлось, конечно, ее выгораживать...

Кончилось тем, что всех нас с позором изгнали из отрасли. Конечно, Вайолет диплома коновала не имела, да и Браубек тоже, по правде говоря. Мало того — даже мой собственный диплом поставили под сомнение. Однако Вайолет разбиралась в медицине лучше, чем вся Клиника Майо[20]. Она обладала необыкновенной интуицией и высоким чувством долга.

Короче, выставили меня коленом под зад, да еще и без диплома оставили. Стоило ли заняться другим ремеслом? Нет. Врачевание было у меня в крови. Мне удалось продолжить привычное занятие — я стал делать дешевые аборты в туалетах подземки. Я дошел до того, что начал заманивать беременных женщин на улицах. Это уж было решительно неэтично. Потом я встретил замечательного парня — Хуана Плаценту, Магната Детского Места. Сколотил себе состояние на выкидышах во время войны. (Выкидыши — это детеныши животных, рождающиеся недоношенными вместе с детским местом и бактериями, как правило, в антисанитарных и неподходящих условиях. Детеныш не может быть продан в качестве пищи, если родился ранее чем через шесть недель. До этого времени он классифицируется как выкидыш. Торговля выкидышами влечет за собой строгое наказание.) Хуанито контролировал целый флот торговых судов, которые он регистрировал под абиссинским флагом, дабы избежать надоедливых ограничений. Он взял меня судовым врачом на пароход «Филиарис» — более мерзкого суденышка по морям не плавало. Оперируя одной рукой, другой я отгонял от больного крыс, а с потолка градом сыпались клопы и скорпионы.

Итак, кому-то при подобном положении дел понадобилась гомогенность. Могу устроить, но это дорого обойдется. Лично мне вся эта затея уже давно надоела... Вот и пришли... Переулок Тоски.

Бенвей рукой выписывает в воздухе какой-то узор, и дверь распахивается. Мы входим, и дверь закрывается. Длинная палата, сверкающая нержавеющей сталью, белый кафельный пол, стены из стеклоблоков. Вдоль одной из стен — кровати. Никто не курит, никто не читает, никто не разговаривает.

— Подойдите, приглядитесь, — говорит Бенвей, — вы никого не смутите.

Я прохожу дальше и останавливаюсь перед человеком, который сидит на кровати. Я смотрю этому человеку в глаза. Никто, ничто не смотрит в ответ.

— ННП, — говорит Бенвей, — Необратимое Нервное Повреждение. Можно сказать, сверхсвободны... обуза для отрасли.

Я провожу рукой перед глазами человека.

— Да, — говорит Бенвей. — Рефлексы у них еще остались. Смотрите.

Бенвей вынимает из кармана плитку шоколада, распечатывает ее и протягивает к носу человека. Человек принюхивается. Его челюсти начинают работать. Он делает хватательные движения руками. Слюна капает изо рта и длинными нитями свисает с подбородка. Его желудок урчит. Все его тело корчится в перистальтике. Бенвей отступает назад, держа шоколад на весу. Человек бросается на колени, запрокидывает голову и лает. Бенвей бросает шоколад. Человек пытается схватить его на лету зубами, промахивается и принимается ползать по полу, издавая слюнявые звуки. Он ползет под кровать, находит шоколад и запихивает его обеими руками в рот.