Голый край - [4]

Не очень хочется описывать сам процесс, да и не смог бы это сделать. В моменты кормления мозг, будто отключается, и дальше работают уже одни рефлексы. К тому же мама очень красиво поет. Не разбираю ни слова, но от ее голоса становится очень тепло где-то в груди, и я быстро забываю обо всем на свете.

* * *

Спустя какое-то время перестал стесняться своего тела. Прошло уже, по моим скромным подсчетам, около двух месяцев с момента рождения. За это время успел побывать на улице, но ничего не запомнил ввиду того, что постоянно спал. Понятия не имею, сколько должны спать младенцы, но по ощущениям я спал практически постоянно.

Сейчас абсолютно спокойно делал то, что делают все маленькие дети. Да, именно это.

В этом вопросе смутил только один фактор: пеленали тканью, а не одевали подгузники. Отчаянно надеюсь, что тут дело лишь в том, что я родился в семье защитников экологии. Но, глядя на свечи, горящие в доме, мне все больше кажется, что после смерти переместился во времени. В прошлое, разумеется.

К двум месяцам своей жизни я, хаотичными движениями всего, что у меня двигается, разработал мышцы и смог делать хоть что-то. Говоря конкретно, пугал родителей тем, что переворачивался со спины на живот и обратно. По логике вещей, они должны понимать, что дети так делают. И это нормально. Тело все еще крайне слабое, но уже могу приподнимать голову, пускай и ненадолго.

Основной проблемой остается язык. Все так же его не понимаю, а учить меня, видимо, никто пока не собирается. Здесь будет сложнее, так как нужно хотеть его учить. Ведь я уже говорю по-русски, который в каком-то смысле является моим родным, пусть это и теряет значение в моем положении.

Впрочем, даже не понимая значения слов, стараюсь как можно чаще удивлять родителей их повторением. В первую очередь попробовал проговорить свое имя. Клянусь, мне как будто бы дольку лимона в рот засунули. Так и хотелось сказать свое, кхм, настоящее имя, но тогда меня бы не поняли.

В конечном итоге я, видимо, нанес своим родителям непоправимый психический вред. Они позвали того самого мужика, который вытащил меня на этот свет, будь он неладен. Узнал его по голосу, поскольку лицо запомнил плохо из-за стресса, да и бороду здесь носит каждый мужчина.

Для себя временно окрестил его Шаманом, так как имени его не знаю. Он поднял меня на руки, вглядываясь в мои глаза, а я тем временем разглядывал татуировки, покрывающие его лицо.

– Майя? – тихо, будто боясь меня потревожить, спросил он.

– Майа! – громко ответил, тряхнув головой.

Судя по выражению лица, он был крайне озадачен и все не сводил взгляда с моих глаз.

– Эр ду онна анд?

– Анд!

Он нахмурился сильнее. Казалось, будто его густые брови сейчас уползут куда-то на лоб.

– Ва хетта ду?

– Хетта, – снова тряхнул головой.

Он улыбнулся и глубоко вздохнул. Лицо его сразу же посветлело. Видимо, я развеял какие-то из его опасений.

Он повернулся к родителям и что-то сказал. Отец громко засмеялся и выхватил меня из рук. В ответ на что я громко закричал, но родитель мой лишь продолжал смеяться, держа в крепкой, но аккуратной хватке.

– Детта’р даттерь мин!

* * *

Понятия не имею, чего наговорил Шаману, однако, после того случая мать стала уделять мне больше времени, а к нам домой стали захаживать разные гости: в основном молодые девушки и парни. Наверное, друзья родителей. Иногда заходил и Шаман, о чем-то беседуя с мамой.

Мать же стала учить меня говорить. Возможно, она и сама считала, что слишком рано для этого, ведь я еще даже ползать не научился. Как мне думается, на это ее подговорил мой старый знакомый.

– Мама, – сказала она, показав на себя рукой, – Майя, – рука показала на меня.

Я лишь высунул язык и закатил глаза кверху, показывая, что это уже неинтересно, и что хочу задачку посложнее.

– Мама… – она с надеждой посмотрела на меня. – Мама – йенте. Майя – йенте.

– Мама, Майя йенфе, – послушно повторял, пытаясь прикинуть значение нового слова. – Папа йенфе?

Мама ласково улыбнулась.

– Ней, папа – манн.

– Мама – йенфе, папа – манн?

– Йа! – радостно воскликнула она. – Йа, Майа йенте оссо!

И вот так, не имея возможности разглядеть самого себя, экспериментальным путем подтвердил, что я уже нихера не Дима. Я теперь Майя. Как оказалось, это и вправду женское имя.

* * *

Наконец-таки смог нормально побывать на улице. В последнее время стал гораздо меньше спать и все больше говорить и двигаться. Обучение шло полным ходом. Уже выучил около пятнадцати слов. Все, кто приходили к нам в гости, ахали и охали, но оно и понятно – мне ведь и полугода еще нет.

Мама несла меня в ткани, хитрым образом обмотанной вокруг ее шеи и плеч. Пару раз видел такое в прежней жизни, но никогда не знал, как называется такой способ переноски детей.

Гуляя по улице, она все время что-то рассказывала, отчаянно надеясь, что я все понимаю. Милочка, я не вундеркинд и не гений. Просто понимаю, что надо делать, обучение уже пройдено двадцать лет назад.

– Майа, утцена! – мама показала на маленьких девочек, играющих в куклы. – Йентер!

– Йа, – поддакивал. – Йентер смо.

– Йа! – радостно ответила. Она явно очень гордилась своей… дочерью.