Голый край - [3]

– Хьюн арь ваккарь… – с щенячьим взглядом пролепетал папаша.

Никто, казалось, не замечал, что мне тут дышать тяжело. Хотя оно и к лучшему – наконец-таки, я заткнулся, потому что кричать было еще больнее.

– Ва каллер дю хенна? – раздался голос акушера где-то недалеко.

На каком они языке вообще разговаривают? Родился явно не в России, но, может, оно и к лучшему? В конце концов, если это Европа, что можно предположить по цвету волос и глаз местных, то меня ждет довольно высокий уровень жизни. В школах, правда, гендерную теорию активно преподают, но это можно и потерпеть.

– Майя. – тихо ответила мама, с улыбкой глядя на меня.

Стоп-стоп-стоп. Давайте разложим все по полочкам, по порядку. Думаю, что тут не нужно быть гением, чтобы понять, что после родов делают две вещи: ребенку дают имя и еще неделю бухают. Алкоголя здесь не вижу, да и договориться о посиделках можно и потом, а значит…

В смысле, блять, Майя?

Мои мысли прервал громкий ор людей, столпившихся вокруг. Кто-то поднимал в воздух кулаки, кто-то выкрикивал мое новое имя, но результат один – от всех этих безумных воплей дико болели уши.

“Да заткнитесь вы, дикари!” – попытался сказать, но вместо этого громко заплакал, добавляя в общую какофонию из множества голосов еще один.

* * *

Не помню ничего – ни больницу, в которой родился, ни дорогу домой. Наверное, уснул, все же я тут титанический труд проделал.

Твою ж мать, я вылез из женщины. Меня вытянули из ее… неважно.

Не без усилий разлепил глаза. Вокруг был полумрак. На секунду подумал, что снова умер, и теперь все начинать по новой, но нет. В комнате, где я лежал, и вправду было темновато.

С трудом повернув голову набок, смог разглядеть ее. Честно говоря, на евроремонт совсем не похоже – темное, грязное помещение, которое с натяжкой можно назвать нормальным домом. Тут скорее хлев какой или вроде того.

Из мебели – стол, три массивных деревянных стула и печь в углу. Может, было еще что-то, но свечки, являющейся единственным источником света в комнате, недостаточно, чтобы это разглядеть.

Попробовал подвигать челюстью. Получалось с трудом – явно мышцы еще не разработались. То же и с губами. Говорить не получится, но могу хотя бы попробовать.

Напрягая горло, издал какой-то звук. Если все младенцы – это переродившиеся люди, то мне их жаль, потому что состояние – ужасное. Все, что смог, так это с трудом поворачивать голову и издавать абсолютно неконтролируемые звуки своим странно ощущающимся ртом.

Но в конце концов меня услышали. Послышались шаги, и вскоре в комнате появилась моя мать, та самая женщина со светлыми волосами. Как-то трудно воспринимать ее как маму, учитывая тот факт, что у меня всю жизнь мать была другая. Да и светлых волос у нее никогда не было – маман моя была брюнеткой. В общем, женщина эта не вызывает каких-то особо интересных чувств. Возможно, пока что.

– Хья ер? – ласково пропела она, подходя к тому месту, где я лежал.

Через секунду оказался у нее на руках. Мать ласково смотрела на меня. Все не мог перестать поражаться тому, как быстро она отошла от родов. Да, разумеется, под глазами у нее были огромные синяки, да и в целом видок был потрепанный, однако эта женщина нашла в себе силы прийти и успокоить меня, хотя я даже не плакал.

– Мама, – используя все свои текущие возможности, проговорил.

Язык и губы слушались с большой натяжкой, однако эффект должный произвести смог. Глаза женщины округлились, а ее выражение лица выдавало крайнюю степень удивления. Возможно, даже легкого шока. Еще бы, какой младенец начнет говорить буквально спустя несколько часов после рождения?

– Хья са ду? – тихо сказала она. Хоть и не знал этого языка, но значение слов понял.

– Мама! – громче сказал и сжал кулаки. Тело было настолько слабым, что это было все, что смог сделать.

– Эльскеда! – повернув голову куда-то в сторону двери, прикрикнула она, и почти сразу же ввалился слегка пьяный отец.

– Хья эр? – спросил он.

– Даттерь! Майя..!

Отец взволнованно посмотрел на меня. Я посмотрел на него, прямо в глаза.

– Папа. – с максимально серьезным видом сказал и, абсолютно не контролируя свои внутренности, сблевал на пол.

Отец громко рассмеялся.

* * *

Тяжело, однако, быть младенцем. Да, о тебе пекутся до невозможности, но это и раздражает больше всего. К примеру, я сплю практически все время, и только изредка просыпаюсь оттого, что дико ноет в животе. Ну, тут схема отработанная.

– Мама-а-а! – громко закричал.

Это не был плач, а именно крик, без слез. В конце концов, я только снаружи младенец, а внутри – очень даже взрослый и адекватный человек. Хотя и было видно, что моя мать была обеспокоена отсутствием плача.

Спустя буквально пару секунд на мой крик прибежала мама. Все еще не знаю, как ее зовут – их речь не разобрать, – но это и неважно, во всяком случае, пока.

Первый раз мне было дико стыдно. Однако, вскоре смирился со своей участью. С какой же?

– Хишь, хишь… – успокаивающе прошептала мама, беря меня на руки и обнажая свою грудь.

А чего я еще мог ожидать, в конце концов? Я ребенок. Совсем маленький ребенок. И чтобы не умереть с голоду, мне нужно просить титьку.