Голыми глазами - [18]
А потом покажут собак, беговых и грузовых.
И «танец нерпы» – корякский шейк.
Бубен.
Крашенные ольхой красные кухлянки.
Прыжки на снегу.
А можно просто выйти на гостиничное крыльцо.
Щуриться на солнечный туман.
Ослепнуть от золотозубой улыбки рыбацкого бригадира.
И слушать рассказы о тех временах, когда с прибытием весеннего парохода пили шампанское из пивных кружек.
На попутке
Черные и белые сопки под безбрежно натянутым небом.
По сторонам от дороги танцуют, кривляясь, березы.
Речки с именами вроде названий товаров бытовой химии.
И с другими, похожими на птичьи имена.
Олени с тупыми рыбьими мордами.
Светлые заячие следы.
Парусится брезент на капоте.
Вулкан, весь в складках носорожьей кожи, стреляет черным и белым паром, как паровозный гудок.
Черные клыки и пальцы сбегающих по склону каменных
руин.
Белый амфитеатр гор.
О, дорога.
Быть может, дорог мне больше всего недоставало в Оссоре.
Рождение эпоса
Одноглазый коряк в юности побывал экспонатом московского фестиваля, где показывали рисующего оленевода.
Потом, на беду, добрые люди пристроили его в художественное училище.
Там он быстро испортил руку и насмотрелся киноафиш, поразивших его своей красотой. И со вздохом был отправлен обратно в тундру.
Тридцать лет охотился, пил и был покалечен медведем.
В больнице его снова открыли.
Теперь он получает стипендию.
В Петропавловске для него по специальной расходной статье снимают светлый гостиничный номер, там он и живет.
Сочиняет вымученные сказки про охоту, волшебные сопки и царь-олениц и снабжает их бесчисленными рисунками вроде тех, какими школьники разрисовывают тетрадки
Картинки эти заботливо собирает местный музей.
Желтый, сморщенный, в черной пиратской повязке и вязаной шапочке, прикрывающей содранный скальп, он часами готов излагать на ломаном русском свои мысли о происхождении мира и человека – смесь самых наивных понятий с обрывками сведений, почерпнутых из научно-популярных телепередач.
Каждый день к нему приходит опекунша из областного отдела культуры.
Поит чаем.
И, млея от восторга, записывает его рассказы на бумажных листках.
Рыбаки в океане
Тесная, как фанерный посылочный ящик, замусоренная вещами каюта с иконкой Ленина в правом углу.
На окровавленной после разделки трески палубе случайный морской мусор: розовые осьминоги и морские звезды с толстыми червями лучей.
Лиловые крабы.
Мокрые доски и сети, оранжевые робы, полосатые блоки на грузовых стрелах.
Просыпавшаяся на палубу рыба одиноко аплодирует хвостами.
Матрос с доскою в руке бродит, выбирая покрупней, и, оглушив, кидает в ведро – на камбуз.
Судовую дворняжку кормят крабами.
Сине-серый океан к вечеру делается бирюзовым, с розовыми полосками в западной части горизонта.
Где-то глубоко в трюме поет петух.
Устье Леты
Всё позади.
Восточные острогранные сопки под самолетным крылом, похожие на брошенный по земле клок белой измятой бумаги, понемногу разглаживаются, а после и вовсе переходят в сплошной, бесконечный, не тронутый прикосновением ватманский лист.
Заледеневшее устье Лены поражает воображение.
Оно занимает от края до края целиком горизонт.
Бьющиеся, сплетающиеся и вновь разбегающиеся веером могучие струи.
Но навсегда отвердевшие, застывшие, отлитые из гладкого и вздыбленного, то желтоватого, то голубоватого льда.
Вот так, а не из текучих вод, должна бы выглядеть подлинная Лета.
Творческий метод
Коряк
на обломке оленьего рога
нацарапал ножом весь свой мир:
чум, ближнюю сопку и дальнюю сопку, собачью упряжку
(пока оленина вскипала в котле) —
так и я
царапал карандашом слова
на блокнотных листках.
Москва – Магадан – Сусуман – Петропавловск-Камчатский – Палана – Оссора – Ключи – Тихий Океан – Москва
Февраль – март 1989
Дрезденский шарманщик
в зеленом берете
и малиновом бархатном плаще
сбежал с полотна
и теперь крутит ручку своего золоченого ящика
собирая деньги с туристов
перед галереей
выглядит неплохо
для своих четырехсот пятидесяти годков
за углом пылится его старенький битый «трабант»
куда он затаскивает шарманку
отправляясь обедать
хлебом с ветчиною и пивом:
с двух до трех его рама пустует
Дрезден
Март 1997
Мейсенские алхимики
потерпели фиаско
вместо золота получили фарфор
зато правнуки
делают гомункулусов из обычных людей:
в музее мануфактуры
живые манекены изобразят вам изготовление безделушек
под фонограмму
с 9 утра до 5 вечера каждый день
экскурсии разовые билеты школьникам скидка
Мейсен
Март 1997
Снег в Лейпциге
Германия похожа на хорошенько прибранную Россию.
Вот и миргородская лужа.
Только тут через нее переброшен красный горбатый
мостик.
Для удобства прохожих.
Дождь. Зоопарк. И мимоза цветет.
Лейпциг зализывает свои многолетние раны.
Цоколи домов обезображены аэрозольными граффити
неприкаянных молокососов.
Но разрыты на всех площадях котлованы
под будущие автостоянки.
И за вымытыми витринами кондитерских уже тихо едят
разноцветное мороженое.
И на столиках под зонтами не кончается пиво.
Я отвык путешествовать.
А гостиница так чиста и бесшумна.
Точно выложенный изнутри атласом гроб.
И каждый вечер на подушку конфетку кладут постояльцам.
Магазины. Супермаркеты. Лавки.
Масса превосходных вещей.
Костюмы и платья, плетеная мебель, часы,
безделушки, фарфор.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
В книгу вошли небольшие рассказы и сказки в жанре магического реализма. Мистика, тайны, странные существа и говорящие животные, а также смерть, которая не конец, а начало — все это вы найдете здесь.
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.