Голубые родники - [15]
И цветов таких, как на Мече, не видел я в других местах — больших, во всю ладонь, белых кувшинок. Поглядишь на реку со стороны — будто звезды рассыпаны, рука сама потянется к ним. А сорвешь — сразу увянут. Не живет кувшинка без воды, очень уж она нужная, похожа на листочек накрахмаленной папиросной бумаги. А там, где кувшинки кончаются, уже ничто не растет — омут.
Кувшинку называют северным лотосом. На Мече ее именуют проще: нимфой. Устав от пыльной дороги, я прилег на луговине и долго разглядывал, как пили из цветочных чашечек водяные курочки, как барахтались выскочившие из воды щурята. На ночь цветы закрываются, а утром по ним можно сверять время. Закрываются они и в ненастье: в чашечке воздух теплее, чем вокруг.
Меча — река недлинная, но с характером, то и дело кружит и, пока минет деревушку, раза три обернется. И повсюду на берегах — анютины глазки. Самый известный в здешних краях цветок. Про него расскажут вам легенду, она тоже восходит к Куликовской битве. Проводила будто бы в грозный год девушка Анютка милого в поход, долго ждала его и не знала, что злая стрела мамаева подстерегла храброго витязя, насмерть сразила его вдали от родных мест. Ветры буйные шумели над могилой ратника, цветы вырастали вокруг, и светились они взором ласковым сквозь тьму непроглядную, будто глазки Анютины.
Чудная легенда… Впрочем, вся долина Мечи — это край, где легенды переплетаются с былью. Горемыке Касьяну красота здешняя не принесла счастья, лихая доля согнала его с родных мест, пошел бродить он по белу свету, хотел до теплых морей добраться, где птица Гамаюн сладкогласная живет, где лист с деревьев ни зимой, ни осенью не осыпается, где яблоки золотые растут на серебряных ветках и всяк человек живет в довольстве и справедливости.
Меня уверяли в Троекурове, что это именно их село описал Пушкин в повести о Дубровском. Очень может быть и так.
В 1918 году солдаты-фронтовики основали возле Троекурова первую в уезде коммуну, назвали ее Красной Мечей. Наверное, стоило и село тогда переименовать — не успели: подступал Мамонтов. В долине Красивой Мечи воздвигнут обелиск из дикого камня — похоронены здесь двадцать восемь бойцов частей особого назначения (ЧОН), и среди них пятнадцатилетний Витя Наварский из Лебедяни. К Лебедяни чоновцы бандитов Не пустили, но паренька с другими храбрецами оставили в сырой земле на берегу Мечи.
Здесь есть и еще один обелиск — на нем сто восемьдесят фамилий тех, кто в 1941 году ушли из колхоза «Красная Меча» на фронт и с войны не вернулись.
А Меча, как и тридцать лет, как и сто лет назад, все так же катит свои воды к Дону, размывая в половодье овраги, унося отжившие свое пни и пожухлые травы, озорно поблескивает крутыми излучинами. Сады знаменитого «Агронома» все ближе подступают к реке, давая новые силы подводным родникам. Касьян мечтал о золотых яблоках — их уже много на Мече. Да что яблоки, к ним давно привыкли. Вот в совхозе «15 лет Октября», тоже на Мече, заложили два года назад первую в средней полосе России промышленную плантацию винограда. Пока, правда, только восемь гектаров, но сорта — столовые, выведенные селекционерами из Мичуринска.
Я был на Красивой Мече как раз в те дни, когда последнее хозяйство Лебедянского района подключалось к государственной энергосистеме. На усадьбу совхоза имени Мичурина был подведен ток от высоковольтной линии. «Закольцована» теперь в эту линию и совхозная электростанция на Мече. Та самая, что была одной из первых в стране, — Курапская. На ее открытие коммунары приглашали Ленина, но он был уже тяжело болен. Маленькой, неказистой была станция — перестроили ее из водяной мельницы. А позже, когда колхоз окреп, построили уже настоящую ГЭС, освещавшую даже город Лебедянь. И вот энергия ее слилась теперь с могучим электрическим потоком, что идет с Волги.
Идет ток и в верховья Мечи, там вырос в наше время Ефремовский завод синтетического каучука. Это ударная комсомольская стройка, куда съехались парни и девчата со всех концов страны. Я не добрался до Ефремова: Дон звал на юг, а интересных городов на его притоках много, всюду не побываешь, даже пожелай этого.
Будь здорова, Меча! Богатеть тебе да сил набираться!
Город на Сосне
Не одну в старину ты видал войну.
У тебя, поди, расспроси…
Ты Москве служил, ты тревожно жил,
Ты берег границы Руси.
Маргарита Алигер
…Травы росные стелются под ногами, купается зорька в донской волне, облака плывут низко-низко над самой водой. И села на берегу с милыми сердцу названиями, не спутать с другими — Куликовка Вторая, Рождество, Гагарине (имя не в честь космонавта, ему веков шесть), Яблоново, Красное, Тростяное, Черкассы (слободская Украина-то уже близко), Талица… Еще одну сестру принимает здесь Дон в свое лоно — Быструю Сосну.
От устья Сосны до Ельца километров двадцать с небольшим. Добирался я на попутном грузовике: река, увы, уже много десятков лет назад перестала быть судоходной. Когда-то поднимались по ней суда верст на двести, а теперь даже устье заросло, катерку не зайти.
Неспроста окрестили реку Сосной. Прежде по берегам стояли могучие сосны и ели. По ним и городу дали имя — Елец. На городском гербе олень изображен на фоне ели.
