Голубые песцы - [45]

Однажды, вызванный в кабинет председателя исполкома, он оказался невольным свидетелем интересного разговора.

Михненко почти всегда улыбался, никогда не унывал. Он умел шутить и ценил хорошую шутку, острое слово. Только такой человек мог приписать к стаду триста несуществующих оленей, которых потом, не моргнув глазом, списал, как разбежавшихся в пургу по горной тундре… Когда он шёл по улице, да ещё в блестящем кожаном пальто, казалось, что ветер гонит большой весёлый мяч.

Но на этот раз председатель был мрачен и тяжело дышал, как подраненный морж. А может быть, он до сих пор переживал строгий выговор, полученный за приписанных оленей?…

— Некого послать, — качал головой Иван Иванович, глядя печальными глазами на председателя областного сельхозотдела. — Наш главный зверовод болен.

Иван Иванович грустно улыбнулся, пригладил несуществующие волосы на макушке.

Весь этот разговор Тыплилык как можно точнее передал Матрёне Ермиловне. Жена внимательно его выслушала, заставила повторить рассказ и задумалась.

Тыплилык ел и исподлобья смотрел на жену. Как она растолстела! Жир так и блестит в мелких морщинках лица. А вроде много работает, не сидит без дела.

— Почему бы тебе не поехать за этими песцами!

Матрёна Ермиловна в отличие от Михненко никогда не шутила.

— Как это мне? — удивился Тыплилык.

— Ох, бестолочь! — хлопнула Матрена Ермиловна по толстым бедрам. — Знаешь, сколько на этом можно заработать? Командировочные и всякие там квартирные. Кроме того, зарплата сама идёт.

Всё это Иван Тыплилык и сам прекрасно знал.

Когда он предложил Михненко свою кандидатуру, тот уставился на него удивлённо: какая может быть связь между загсом и голубыми песцами?

— Что ты сказал?

— Я говорю: почему бы мне не отправиться за голубыми песцами? — робко повторил Тыплилык.

— За голубыми песцами?

— Да, за голубыми…

— Да ты видел когда-нибудь настоящего голубого песца?

— Не видел, — пожал плечами Тыплилык.

— Вот и я не видел никогда, — вздохнул Иван Иванович. — Не знаю, как быть.

— Так меня и пошлите, — настаивал Тыплилык.

— Что ты говоришь! — рассердился Иван Иванович. — Они все же голубые, эти песцы… Дорогие. За ними нужен умелый уход… А случись что-нибудь? Может, лучше послать кого-нибудь из райотдела милиции? Всё же они привычны конвоировать.

Тыплилык пожал плечами и вышел из кабинета.

Дома он, как водилось, всё рассказал жене. Матрёна Ермиловна кинула на мужа уничтожающий взгляд.

— Эх, ты! Другие-то, смотри, как устраиваются!

Ровно через день после этого Тыплилыка вызвали к Михненко.

Иван Иванович торжественно поднялся навстречу и объявил:

— Решили послать тебя за голубыми песцами. Проконсультируйся у Калины Ивановича и вылетай в Якутск. Всё соответствующее — деньги и документы приготовим. Отберёшь зверей в Якутске, потом за тобой прилетят самолёты.

Прямо из райисполкома Тыплилык отправился в домик, где жил главный районный зверовод — одинокий пожилой человек. В тесных сенях был навален уголь. Куча закрывала всю заднюю стену и отлого спускалась к двери. Куски угля хрустели под ногами, а снег, наметённый через щели, почернел.

Тыплилык постучался и, услышав хриплое «войдите», толкнул тяжёлую, обитую оленьей шкурой дверь.

Калина Иванович лежал на узкой железной кровати. Простыня сбилась под ним, и оттого казалось, что он лежит на оленьей шкуре, заменяющей матрац. У изголовья стояла табуретка, покрытая чистым полотенцем, склянки с лекарствами, кружка. Между ножек табуретки Тыплилык разглядел неумело запрятанную бутылку. Печку недавно истопили, и от небеленого кирпича несло сухим жаром.

— Это ты пришёл, Иван? — удивился Калина Иванович, приподнимаясь на локтях.

— Лежите, лежите, — поспешил к больному Тыплилык. — Я зашёл посоветоваться.

Тыплилык придвинул к постели колченогий стул, уселся и сообщил Калине Ивановичу:

— Меня посылают за голубыми песцами.

— Как тебя? — удивился Калина Иванович. — Я ведь скоро встану.

— Так решил исполком, — важно сказал Тыплилык.

— Что же они делают! — схватился за голову Калина Иванович. — Так можно погубить зверей! Мыслимое ли дело — посылать за песцами неспециалиста?.. Ведь дело-то новое на Чукотке!

— У меня опыт организаторской работы, — солидно заверил старика Тыплилык. — И раз исполком поручил — значит сделаю. Матрёна Ермиловна тоже говорит…

— Что она понимает, твоя Матрёна… — Калина Иванович спохватился, примолк. — Извини, Иван, старика… Любить надо зверей… Ты думаешь, пойдёшь на ферму — так и увидишь голубых песцов? Вовсе-то они на первый взгляд не голубые. Даже по виду хуже белых песцов. Голубыми их делают руки человека. Когда шкурка обработана по всем правилам, выделана, как требует наука, тогда положи её на снег и отойди шага на три… Погляди на небо, потом на шкурку, и тебе покажется, что небо отдало часть своей голубизны пушистому меху… А если накинет на плечо эту шкурку синеокая красавица — глаз не оторвать! И всё это руки человеческие сделали — это главное…

Тыплилык слушал и кивал головой. Бедный старик, должно быть, сильно нажимал на лекарство, потому что в трезвой жизни Калина Иванович был тихий и молчаливый. В районном центре многие осуждали Калину Ивановича за пристрастие к спиртному. Не потому, что все остальные были трезвенники. Просто Калина Иванович, выпивши, любил ходить по посёлку, то и дело попадаясь на глаза районному начальству. Пить он начал недавно, года полтора назад, с того дня, как похоронил жену — врача районной больницы. Она замёрзла на льду залива, когда шла пешком к роженице в пургу в стойбище Кэнкы…