Голубые песцы - [42]

ГОЛУБЫЕ ПЕСЦЫ (повесть)

Ярким светом одновременно вспыхнула электрические лампочки во всех номерах гостиницы аэропорта Мокрово, в коридоре, в умывальной комнате с длинным жестяным желобом вдоль стены, на крыльце, на столбах, обозначающих дорогу к аэродрому. Заискрился ещё не тронутый пешеходами выпавший за ночь снег. Каждая снежинка играла своим светом, отражала собственный луч. С громким морозным скрипом медленно отворилась обитая оленьими шкурами дверь, и на заметённое крыльцо выскочил человек. Пыжиковая шапка была надвинута на самые брови, на руках камусовые рукавицы, а из-под полы длинного зимнего пальто болтались белые завязки кальсон. Человек бросился напрямик к дощатой будке, проваливаясь в глубоком снегу.

Скоро к будке протоптали тропинку, и дверь тамбура уже почти не закрывалась.

Загрохотал железный умывальник, коридор заполнился топотом сапог, глухим стуком мёрзлых валенок и унтов, мягким шарканьем подошв торбасов.

Весь этот шум был настолько привычен Ивану Тыплилыку, что он продолжал сладко похрапывать. Только отвернулся от яркого света лицом к стене.

Кто-то настойчиво тормошил край его одеяла. Тыплилык открыл глаза.

— Послушайте, товарищ!

Над ним стоял розовый заспанный мужчина в розовой пижаме.

Вчера Тыплилык лёг один. Должно быть, мужчина вселился ночью.

— Извините, — сказал он, — не кажется ли вам, что в нашем номере чем-то пахнет?

— Кажется, — ответил Тыплилык, садясь на кровать.

— Я это сразу почуял, — как будто обрадовался розовый мужчина. — Надо сообщить заведующей.

Разговаривая, он тянул носом, как собака.

— Нельзя жить в такой вони. Ведь берут же они деньги за номер. И немалые. Так пусть соответствующим образом и обслуживают. На материке за такие деньги предоставляют люкс.

— Это комната тоже называйся люкс, — сказал Тыплилык.

— Что вы говорите! Это безобразие! Я иду жаловаться! Вы, надеюсь, тоже последуете за мной?

— Куда?

— Я говорю — к заведующей. Нельзя же, в самом деле, жить в такой вони, — розовый мужчина шумно потянул носом.

— Вы идите, — спокойно сказал Тыплилык. — Может быть, действительно вам найдут другое место. А мне нечего переселяться. Запах идёт от меня, от одежды, от унтов. Голубыми песцами воняет.

— Голубыми песцами? — недоверчиво протянул сосед. — Не понимаю.

Заведующая гостиницей Полина Андреевна Зуева, полная женщина с красным от вечного действия мороза и арктического солнца лицом, только что внесла с улицы плотный куб снега. Она осторожно опустила его с плеч в бочку с водой. Вода забулькала, зашипела, белый снег потемнел и погрузился, вытесняя воду к краю.

— Переведите в другой номер, — жалобно попросил розовый мужчина. — Голова болит.

— Ну что мне с вами делать? — развела руками Полина Андреевна. — Мест больше нет. Ждите, может, выпустят какой-нибудь борт. Вроде бы видимость улучшается.

Полина Андреевна за годы работы на полярном аэродроме усвоила специальную терминологию и называла самолёт бортом.

— Сегодня ждём из Магадана ещё борт… Куда я их помещу? Впрочем, пока идите в тринадцатый. Поставим раскладушку.

Полина Андреевна вошла в комнату, откуда только что вышел розовый мужчина.

— Что, Иван, твой сосед плохо спал?

— Неужели, Полина Андреевна, действительно от меня так сильно несёт? — ответил вопросом Тыплилык и потянул тонкими ноздрями воздух. — Ничего не чувствую.

— Это потому, что ты привык, — сказала Полина Андреевна. — Ты уже не чувствуешь. А ему с непривычки, — кивнула она на соседнюю кровать. — Будь у меня комната на одного — никаких хлопот с тобой.

Сначала Тыплилыка поместили в общей комнате, где стояло двенадцать кроватей. Оттуда его перевели в меньшую, а на третий день он занимал люкс — трёхместный номер, и редко кто соглашался спать с ним.

Всё это объяснялось просто: Иван Тыплилык сопровождал голубых песцов из Якутии в бухту Кытрын Чукотского района.

В конце аэродромного поля стоят три самолёта «ЛИ-2», заставленные клетками со зверюшками.

Голубые песцы — это злобные и коварные звери, которые только и ждут, как бы удрать из клетки или схватить за палец. Они прожорливы. Но самое худшее — они вонючи. А запах крепкий. И когда он въелся в одежду, ничем не вытравишь, если даже держать одежду всю ночь на пурге. Вот почему Тыплилыка переводили из номера в номер и с ним никто не хотел ночевать в одной комнате.

— Северо-восток закрыт, — привычным тоном сообщала Полина Андреевна, подметая комнату. — Анадырь тоже закрыт — ветер по полосе. Сеймчан открыт. Мороз тридцать четыре, ветер нулевой, видимость отличная…

Тыплилык медленно одевался: раз северо-восток закрыт, торопиться некуда.

Полина Андреевна продолжала уборку.

— А мы открыты? — спросил Тыплилык, разглядывая грязный ворот рубашки.

— Мокрово пока открыто, — вздохнула Полина Андреевна. — Борт идёт из Магадана. Делегация какая-то летит. На тридцатилетие округа. А прогноз худой. Синоптики запасаются продуктами.

— Я и забыл, что скоро праздник, — сказал Тыплилык. — Тридцатилетие округа. Ровно столько, сколько мне… Ох, года идут!

— Постыдился бы так говорить, — заметила Полина Андреевна. — Ещё такой молодой!

Шёл снег. Тяжёлый, надоедливый. Во всех окнах ярко горел электрический свет. Снежинки падали так густо, что цеплялись за ресницы и нежно ложились на лицо. Тропинку от гостиницы до столовой за ночь замело.