Голубые эшелоны - [73]

Потеряв Ровно, Дубно, Тернополь, командование польской армии отдало приказ об отступлении по всему фронту на сто верст.

15

На конвертах не был обозначен аллюр, но ординарцы и без того спешили к своим полкам. Знали — этот приказ бойцы встретят с радостью. Уставшие за пять месяцев ежедневных боев с белополяками, они рады были хоть небольшой передышке, чтобы отдохнуть самим и дать отдых истощенным лошадям.

Ординарец Апшеронского полка всю ночь проспал в овине на свежей соломе и теперь упрашивал товарищей, чтобы они рассказали ему, что слышали от штабных писарей. Ради этого он даже свернул с ними в противоположную сторону. Товарищи наконец бросили шутить и ответили серьезно:

— Нашу дивизию перебрасывают на врангелевский фронт.

— А разве Врангель снова вылез из Крыма? — спросил Савченко, освобождаясь от остатков сна.

— Дошел до Синельникова, Мариуполь уже захватил.

— Хочет, дьявол, наверно, на Дон пробиться. Да это ж, братцы, боевой приказ, а вы мне голову морочите! — И он повернул коня и поскакал в свой полк.

В самом конце октября Четырнадцатая кавдивизия подошла к Бериславу. На другой стороне Днепра, за Каховкой, чернели окопы, своими флангами упираясь в реку. В них уже сидела Пятьдесят первая стрелковая дивизия, части латышской и огневая бригада. В разных местах притаились замаскированные стеблями подсолнуха батареи. Этот кулак должен ударить в тыл врага и отрезать его армию от Крыма.

Начдив Пархоменко с вечера выехал сам разведать местность для выхода дивизии в рейд. Перед ним на десятки километров лежала ровная степь. Вдоль Днепра дул пронзительный ветер, засыпал глаза черной пылью. Прямо на юг едва заметно мерцали огоньки.

— Какое там село? — спросил Пархоменко у смуглого телефониста, который дул на руки, согревая их от холода.

— Натальино, — ответил телефонист, подняв голову к незнакомому командиру. — Там уже врангелевцы. Сидят себе по хатам, а здесь даже огня не разведешь. — Потом, понизив голос, добавил: — Танки, говорят, подвезли.

— А вы когда-нибудь видели, какие они?

— Танки? Да где ж их увидишь? У нас их еще никто не видал.

В штабе каховского плацдарма Пархоменко уже слышал об этих танках и теперь с тревогой подумал о том, какой они могут натворить беды, если пехота испугается и в панике побежит от них. Танки пройдут на Каховку, перебьют штабы и захватят в тылу единственную переправу, по которой он должен перебросить на левый берег свою дивизию.

— Как слепые щенки эти танки, — сказал он красноармейцам, которые уже собрались вокруг телефониста. — Ничего страшного в них нет, если сидеть в окопах. Важно пехоту не пропустить, которая идет следом, а танки мы на польском фронте даже гранатами били.

Бойцы нервно покашливали и с опаской поглядывали на лежавшее невдалеке Натальино, а смуглый телефонист только усмехался. Он, на своем наблюдательном посту, был уверен, что его батарея их и близко не подпустит. Под конец телефонист сказал:

— Может, и на Григорьевку будете наступать? Мое село сразу за Чаплинкой. Если у нас остановитесь, — крайняя хата, — передайте родителям, что видели Свирида Перепону. Мол, жив-здоров, а домой придет, как Врангеля прикончит!..

На рассвете Свирид Перепона только собрался погреться, бегая на месте, как услышал рокот, доносившийся из степи. Присев на корточки, Свирид прислушался и почувствовал, что волосы у него под шлемом зашевелились: «Не иначе как подкрадывается, дьявол!» Он схватил телефонную трубку и во весь голос закричал:

— Батарея, батарея, — танки!

Такой же отчаянный крик своих наблюдателей услышали командиры всех батарей, расположенных в разных местах, но помочь ничем не могли. Зная, что днем танки могут быть хорошими мишенями, враг предусмотрительно пустил их ночью. Теперь даже из передних окопов их не могли разглядеть, а когда танки подползут к самим окопам, стрелять по ним будет уже невозможно.

Командир правофланговой батареи, напрасно пытавшийся что-то рассмотреть со своего пункта, в растерянности схватился за телефонную трубку и закричал:

— Свирид, Свирид, ты видишь их?.. Молчит! — Он ударил трубкой об землю. — Неужто убежал?

В это время на фронте затрещали выстрелы, потом вспыхнуло сияние и раздался взрыв. Дежурный телефонист на командном пункте видел танки под Тернополем, он авторитетно сказал:

— Гранаты кидают. Если попасть под самое брюхо, сразу так и хрястнет. Вот, слышите, через окопы лезет, чертяка. Не попал, значит, промахнулся!

Гул мотора и лязг гусениц выровнялся и под аккомпанемент выстрелов двигался уже на Каховку. Стреляли редко и беспорядочно. Командир батареи напряженно всматривался в темноту ночи. Слышалось только скрежетанье железа и далекие разрозненные выстрелы. Он снова взялся за телефонную трубку.

— Свирид, Свирид, ты слышишь? Отозвался! Кого? Тебя? В голову, что, что? Замолчал! — Он растерянно оглянулся на телефониста. — Беги на передовой пункт… Перепона ранен!

Телефонист молча шагнул в темноту и исчез. Скрежет танков приближался, но они все еще не были видны. Мимо пункта проскакала упряжка с одним орудием. Впереди на дородном коне промелькнул незнакомый широкоплечий всадник с большими усами. Командир батареи долго не мог понять, откуда и куда неслось это орудие и кто промелькнул впереди. Командиров своей дивизии он знал хорошо. Наконец сообразив, хлопнул себя по лбу и схватил телефонную трубку.