Голубые дьяволы - [69]

— Я тоже, заставил всех обзавестись одиночными ячейками — на случай прорыва танков, — оказал Мельник.

Снова ухнуло, теперь уже с другой стороны блиндажа. Потом еще и еще. И вдруг загрохотало со всех сторон. В дверь землянки вскочил боец.

— В атаку идут! — крикнул он командиру роты.

Мельник приподнялся над табуреткой, заглядывая в амбразуру.

— Правда, идут, — сказал он без волнения, словно к рубежу, занимаемому его ротой, шли не немцы с автоматами в оголенных до локтей руках, а сельские женщины, несущие кувшины с молоком, чтобы напоить своих измученных жаждой защитников. — Опять не дали добриться, черт бы их побрал. — Он схватил одной рукой лежащий на нарах автомат, другой — полотенце, смахнул с лица пену и пошел к выходу.

Мордовин торопливо застегнул на гимнастерке пуговицы.

— Оставайся здесь, — бросил ему на ходу Мельник. — Будешь вторым номером у Парамонова, он у меня вместо пулеметчика.

— Нет, Федя, я с тобой, — возразил Мордовин.

— Хозяин — барин, — сверкнул зубами Федя и побежал по траншее с кургана вниз.

Немцы решили овладеть курганом любой ценой. Единственная. высота, с которой просматривается во все стороны моздокская долина, мозолила им глаза, словно песчинка, попавшая под веко. Казалось, на этом древнем холме сосредоточилось все внимание немецкого командования и от того, будет он взят или нет, зависит исход если не войны, то, по крайней мере, летней наступательной кампании 1942 года. Особенно бесило атакующих гитлеровцев то обстоятельство, что курган защищает всего–навсего одна рота гвардейцев, впервые понюхавших пороха неделю назад. Они не только сдерживают натиск отборных подразделений прославленной в предыдущих боях 370‑й пехотной дивизий, но и время от времени переходят в контратаки и обращают их в бегство. Не люди, а дьяволы. Die blauen Teufel[19], подрывающие гранатой вместе с танком и самих себя.

Это о них напишет впоследствии в своих мемуарах командующий 1‑й танковой армии генерал–полковник Клейст, что он встретил части, где стойкость солдат в сражении с танками выше всякой оценки, что он считал бы себя счастливым, если бы имел таких солдат[20].

В тот жаркий сентябрьский день командующий группой армии «А» генерал–фельдмаршал Лист был приглашен в ставку группы армий «Юг», располагавшуюся в Донецке, и начальник генерального штаба главнокомандования вооруженных сил Германии генерал–фельдмаршал Кейтель после соответствующей беседы дал ему отставку, а гвардейцы 8‑й бригады вместе с другими защитниками Кавказа, из–за упорства которых произошло это печальное для Листа событие, даже не подозревали о том, какую свинью они подложили старому немецкому вояке. И еще не знали гвардейцы 8‑й бригады, отражая бесконечные атаки на своем кургане, что в этот же день в Сталинграде гвардейцы дивизии Родимцева удерживают с таким же успехом Мамаев курган, слава о котором разнесется потом по всей земле.

Курган Абазу… Нельзя измерить и выразить словами героизм советских воинов, выдержавших на его склонах многодневные яростные атаки хорошо вооруженного врага. Без воды, без пищи, без связи с батальоном, с бригадой, с корпусом, со всем миром. Под раскаленным солнцем и беспрерывными налетами бомбардировщиков.

— Политрук!

Это кричит стоящему рядом в траншее Мордовину командир роты.

— Что, Федя? — оторвался Мордовин от тяжелых мыслей. У него потрескавшиеся от жары губы, на осунувшемся, грязном лице еще заметнее выперли скулы — калмык да и только.

— Еще одну атаку отбили, Валя! — кричит командир роты, хотя грохот боя заметно поутих.

— Отбили, Федя, — соглашается Мордовин, размазывая на лбу грязь и окидывая взглядом заваленное трупами пространство перед окопами. Целый вал из окровавленных тел, своих и чужих. Лежат вперемешку атакующие и контратакующие, будто и после смерти продолжая душить друг друга.

— Давай закурим.

— Давай…

Хоть табачным дымом заглушить на время мучительную жажду и мысль об очередной атаке. С кем ее отражать? И сколько еще раз? С командованием батальона до сих пор нет связи. Где остальные роты? Может быть, противник обошел роту с флангов и прорвался к Терскому хребту, а они сидят на этом кургане, словно мыши на острове во время половодья?

— Разрешите обратиться, товарищ гвардии лейтенант?

Командир роты оглянулся; перед ним стоял запыхавшийся боец.

— Ну? — сказал он нетерпеливо.

— Командир 5‑й роты прислал спросить, что делать нам дальше, отходить или как? А еще просил подсобить патронами и гранатами.

— А где сейчас находится ваша рота?

— Слева между Кизлярским и Раздольным.

У Мельника сама собой развернулась грудь, в глазах сверкнули огоньки.

— Видал? — подмигнул он облокотившемуся на бруствер траншеи секретарю партбюро батальона. — К Мельнику обращаются, будто он сам Красовский. Говоришь, 5‑я держится? — повернулся снова к бойцу.

— Так точно, товарищ гвардии лейтенант, держится, хотя и тяжело… Это хорошо еще, что нам танк помог.

— Какой танк?

— А бог его знает. Громадный такой. Немцы по нем из орудий бьют, а от него снаряды, как от стенки горох. Вы бы посмотрели, как он гонял фрицев по Кизлярскому, бежали от него аж пыль столбом. И моряки лихо бьются.