Голубые дьяволы - [35]

— Здравствуй, отбойный молоток, — засмеялся Рыковский, пожимая руку земляка–шахтера.

— Туговато пришлось? — подмигнул Поздняков, приседая на. корточки и доставая кисет с махоркой.

— Ага, — согласился Рыковский, беря щепотью табак на закрутку. — Вовремя вы подвернулись, и откуда вас только бог послал?

— Не бог, Саша, а лейтенант Федосеев. Бога нет, я тебе совершенно серьезно говорю, об этом даже дядя Степа знает. Ты чего так долго ковыряешься? — толкнул он локтем по колену долговязого помощника.

— Да вот патрон перекосило, шешер его забери, — пробурчал в ответ Андропов, лязгая затвором.

— Вот так и вся моя военная судьба пошла наперекосяк из–за этого неловкого человека, — вздохнул Поздняков и сам стал к пулемету.

Солнце огромным красным колесом скатилось за далекий степной горизонт. И сразу стало тихо на земле, так тихо, что было слышно, как звенят в траве кузнечики. Может быть, это колесо так сильно гремело по небесной мостовой своим тяжелым ободом?

* * *

Ночь прошла спокойно. Пунктуальные немцы предпочитали ночью спать, а не ходить в атаку. Русские тоже были рады отдыху. Впрочем, слово «русские» использовано здесь в более широком смысле, нежели оно означает в словаре, ибо в батальоне «было столько же русских, сколько и украинцев, столько же армян, сколько и грузин», как напишет чуть позже в своей статье «Стойкая оборона гвардейцев» специальный корреспондент «Красной звезды» майор Милованов, находившийся в те дни среди защитников города.

Собственно, статья уже сложилась в его голове. Осталось уточнить лишь отдельные детали боя и фамилии отличившихся красноармейцев, живых и мертвых. Вот почему он поднялся сегодня намного раньше солнца и вместе с комиссаром батальона Фельдманом отправился на позиции восьмой роты, к узкоколейной линии, где вчера погибли один за другим четыре героя: белорус Маломуж, украинец Луценко, русский Данцев и армянин Амбарцумян. Три комсомольца и один коммунист.

В окопах многие уже не спали. Одни молча курили, другие тихонько переговаривались.

— С добрым утром, товарищи! — поздоровался Милованов с бойцами, спустившись в траншею. — Как тут у вас насчет настроения?

— Спасибо, хорошо, — ответил один, рослый, голубоглазый. — Вчера весь день настраивались, так что полная гармония, как в том рояле.

— А разрешите полюбопытствовать, какому пианисту принадлежит вон тот аккорд? — тоже переходя на музыкальную терминологию, спросил майор и показал рукой на стоящую в десяти метрах от траншей тройку подбитых танков.

Голубоглазый смутился, сделал вид, что заинтересовался винтовочной обоймой.

— Да он же их и приговорил, — подсказали сбоку. — Ну, чего ты, Саша, застеснялся? Расскажи товарищу корреспонденту, как сразу два танка укокошил. Товарищ корреспондент о твоем геройском поступке в газету напишет. Напишете, товарищ майор?

— Напишу, — кивнул головой Милованов.

— Он еще и двоих пулеметчиков вчера снял с мельницы…

— Вот как? — удивился корреспондент. — Два танка, два пулеметчика. Выходит по поговорке: «Всякой твари — по паре»?

На смуглых лицах бойцов засветились довольные улыбки: совсем свой мужик этот майор, хоть и говорят, что он из центральной газеты.

— Он еще вчера вечером уничтожил два… этих самых.

— Что? — представитель прессы так и подался к бойцу, могущему дополнить перечень боевых подвигов своего товарища.

— Два «наркомовских». Ему наш старшина двойную налил во время ужина за подбитые танки. Так он их одним залпом…

Над траншеей шрапнелью взорвался смех. «Что это вы ржете с самого ранья?» — донеслось из соседней ячейки бронебойщиков.

Милованов окинул глазами передний край. В розовом свете нарождающегося дня по всему пустырю между вокзалом и окопами десантников чернели подбитые танки и бронетранспортеры. Словно ископаемые звери пасутся на утренней зорьке. Столько потерять техники и живой силы за один день боев с мальчишками, которые всего несколько месяцев назад сменили рогатку на ружье. Вот оно, наглядное подтверждение морального превосходства советского человека над его врагом.

Милованов достал из кармана гимнастерки блокнот, раскрыл на заложенном расческой листке, скользнул взглядом по неровным строчкам начатой сегодня ночью статьи: «На тихий Северо–Кавказский городок шли немцы — колонна танков и до двух полков мотопехоты. Городок защищал батальон гвардейцев под командой гвардии капитана Коваленко…» Корреспондент вздохнул: недолго командовал гвардии капитан, в первые же часы боя ранило минным осколком. Теперь за него остался комиссар батальона Фельдман, вот этот сопровождающий его старший политрук с очень серьезным взглядом умных, проницательных глаз.

— Как фамилия бойца, что уничтожает противника парами? — тихо спросил Милованов у неулыбчивого гида.

— Рыковский, — ответил Фельдман. — Рядовой Александр Рыковский, шахтер из Ростовской области, доброволец. Впрочем, у нас почти все добровольцы и в основном ростовчане.

— Скажите, Рыковский, — обратился корреспондент к заинтересовавшему его бойцу. — Может быть, в пылу сражения, так сказать, вы не заметили, как вместо двух подбили три танка? Вон они как кучно стоят.

— Танк не клоп, товарищ майор, — усмехнулся Рыковский. — Да у меня и гранат–то всего две штуки было… А третий танк, вон тот, что с львиной мордой на башне, подбил гвардии лейтенант Куличенко.