Голубые дьяволы - [27]

— Проваливай отсюда, — сказал один из них, рослый, с темнорусыми вихрами на голове. — Это наш бронепоезд.

Минька исподлобья оглядел незнакомцев: один, примерно одного с ним возраста, другой — помоложе.

— Ты его купил, да? — спросил с вызовом и снова пожалел, что нет рядом Австралии.

— Не твое дело, — надвинулся грудью к нему тот, что постарше. — Сказано, наш — и весь разговор.

— Танки, небось, тоже ваши? — прищурился Минька, показывая рукой на подбитые немецкие танки, которые только сейчас увидел по ту сторону насыпи.

— Наши, — кивнул вихрастой головой незнакомец. — Вот осмотрим бронепоезд и за танки примемся.

— А если немцы нагрянут?

Вихрастый присвистнул и с выражением превосходства на лице взглянул на чужого мальчишку:

— Они теперь до утра дрыхнуть будут.

— Почем ты знаешь?

— Да уж знаю. Они и вчера также: время ужина подошло — шабаш войне. Тебя как зовут?

— Минькой, Мишкой, то есть. А тебя?

— Меня — Колькой, — голос у вихрастого заметно подобрел, — а это Петька. Мы с ним видели вчера, как десантник гранатой танк подбил возле кирпичного завода, понял?

Минька усмехнулся:

— Я по танку из пэтээра стрелял и то не хвастаюсь.

— Брешешь? — вылупил глаза Колька.

— Брешет кобель и кривой Максим, да ты вместе с ним. Век свободы не видать, — побожился Минька и, чиркнув большим пальцем руки у себя под подбородком, ткнул остальными себе в глаза.

Клятва подействовала. «Хозяева» бронепоезда с невольным уважением посмотрели на чужака: такого можно принять в компанию.

— Мы тут, думаешь, просто так, да? — задышал Миньке в лицо Колька. — Мы оружие собираем и носим в кукурузу. Уже три винтовки спрятали и ручной пулемет с диском. Как стемнеет, перетащим домой. Хочешь с нами?

— Хочу, — согласился Минька. — А для чего вам, пацаны, так много винтовок?

— Да разве ж это много? Ведь нас только с кирпичного завода восемь гавриков. Каждому по винтовке — восемь штук понадобится. А еще на станции сколько ребят, да в поселке…

— Что ж вы будете с ними делать? — снова спросил Минька.

— Вот чудак! — изумился Колька недогадливости нового приятеля. — Если немцы возьмут Моздок, мы все в лес уйдем, партизанить начнем. Если хочешь, возьму тебя в отряд начальником штаба. Расписываться по–взрослому умеешь?

— Плохо, — признался Минька. — У меня вообще почерк дрянь.

— Ничего, научишься, — ободрил его будущий командир отряда. — Ну, пошли искать, пока не стемнело.

Вот ведь как в жизни случается иногда: еще минуту назад был рядовым мальчишкой—и вдруг в начальники попал. Минька шел по железнодорожной насыпи, прощупывая глазами и пальцами ног взрытый бомбами песок, и думал о превратностях судьбы. Он представил себе, как вытянется у Австралии конопатый нос, когда увидит его, Миньку, с винтовкой в руке и красным бантом на груди. Теперь, когда он очутился в компании таких же сорванцов, каким был сам, ему уже не было страшно среди этого дымящегося вороха обломков? Мысль работала только в одном направлении: найти побольше боеприпасов для будущего отряда имени Гайдара, как единогласно решили его назвать юные патриоты.

— С красным пояском нашел и черной головкой! — крикнул Петька, поднимая над своей белой головой бронебойный патрон.

— А у меня целая обойма! — прокричал в ответ Колька. — Глядите, пацаны, мина торчит, не разорвалась почему–то.

— Не трогай, ну ее к черту! — схватил его за руку Минька. — Давайте лучше пошарим в танках, а то здесь уже ничего нет.

Через развороченную снарядом коробку паровоза ребята перебрались на другую сторону насыпи, но не успели отойти от нее и на десять шагов, как до их слуха донесся слабый стон. Ребята переглянулись: кто это? С колотящимися сердцами подошли к куче искореженного металла. Из–под него торчит засыпанный песком сапог. Раненый! Наш боец стонет под обломками. Втроем приподняли согнутый углом клепаный лист брони, отволокли в сторону. Под ним — серое от пыли лицо. На лице шевелятся запекшиеся губы:

— Пить…

Где ты ее возьмешь, воду? Может быть, в будке обходчика?

— А ну, Петька, смотайся, — скомандовал Колька белобрысому дружку.

Раненый открыл глаза, сморщился, словно собрался заплакать.

— Кто вы? — спросил он чуть слышно.

— Свои, дяденька, — наклонились над ним ребята. — Вы куда ранены?

— Не знаю… воды…

— Сейчас Петька принесет. Потерпите чуток, дяденька.

По лицу раненого пробежала легкая тень улыбки:

— Какой я вам дяденька? Мне самому только семнадцать… Ну–ка, помогите подняться… Ой, потише! — красноармеец ухватил себя за левую руку. — Теперь вспомнил: это ж меня шлепнуло, когда прицел поправлял. А где наши?

— Здесь никого нет, одни убитые. Пойдем скорей к нам, там моя мамка тебя перевяжет, — предложил Колька.

Раненый с помощью ребят поднялся на дрожащие от слабости ноги.

— А далеко отсюда до твоей мамки? — спросил у Кольки.

— Не дюже. Вон в этом поселке.

— А может, там немцы?

— Не. Они после боя снова в степь уехали на своих танках.

— Тогда ведите меня.

Вернулся из будки обходчика Петька, развел руками:

— Нету там воды.

Раненый облизал распухшие губы, вздохнул:

— Видно, придется тебе, Игорь Малыгин, короткими очередями с незалитым кожухом…

«Пулеметчик», — отметил про себя Минька. Каждый заливает воду, куда ему нужно: повар, например, заливает в котел, шофер — в радиатор автомашины, а пулеметчик — в кожух пулемета для охлаждения ствола во время стрельбы.