Голубой город - [2]

Не говоря уже о том, что наша закалка, выучка пригодилась на самом главном экзамене - на фронте, куда мы рвались с первой минуты и попадали в разные сроки..

Много позже отыщутся скептические умы - из тех, что подымались на ноги, а то и родились после войны, которые попрекнут, что воевали мы большой кровью, что военная беда застала нас врасплох. Чепуха! Когда я слышу подобные рассуждения доморощенных "ревизионистов", меня подымает схлопотать пятнадцать суток за мелкое хулиганство - дать по уху! Да, кровушки народной пролито - стояли насмерть. Страна знала, что схватки с фашизмом не миновать, с тревогой, бдительно следила за тем, как ее мирное небо на- западе и на востоке затягивает багряными тучами войны, - страна делала все необходимое, чтобы во всеоружии встретить ее, равно-..как делала все возможное и для того, чтобы отсрочить, отодвинуть войну. Да, поначалу нам не хватало танков, самолетов, но наши отцы и мы, их дети, были готовы к войне. Не случайно же наши девушки носили значки ГСО - готов к санитарной обороне, а мы, парни, выбивали в тирах право именоваться "ворошиловскими стрелками"... И не лучшее ли, не самое ли высокое доказательство такой готовности - Брестская крепость, где рядом с отцами героически бились безусые юнцы, вместе ушедшие в бессмертие!..

...В:е это, однако, будет потом, через три месяца, - сейчас же продолжался март сорок первого. Солнечный, вдребезги разбивающий настывшие за ночь сосульки - днем, лунно-голубой - до полночи и с косматыми серофиолетовыми туманами на рассвете, незаметно, исподволь съедающими последний снег.

А какое необыкновенное для меня утро выдалось после нашей очередной "цепочки"!

Еще по дороге на работу, в редакцию, - кося глазами и не останавливаясь, - видел в газетной витрине наш "Сталинский клич" с большой, строго озаглавленной статьей: "Быт неотделим от политики" - мой отчет с общегородского комсомольского собрания. В своем докладе Саша Гаврилов резко, гневно говорил о комсомольце с "Текстильмаша", несколько раз замеченном нетрезвым, о комсомольце с обувной фабрики, бросившем жену и грудного ребенка; в прениях выступали дружно, судили жестоко, зная, что, если провинишься сам, так же жестоко будут судить и тебя, - комсомольская участь двух парней, нарушивших нормы нашей жизни, была решена, компромиссов и половинчатых решений мы не признавали!

На редакционном совещании - "летучке" статья была отмечена как одна из лучших в номере; час спустя позвонил Саша Гаврилов и тоже сказал добрые слова об отчете, что для меня было, пожалуй, поважнее редакционного заключения. По сему поводу дважды подряд сбегал в самую отдаленную и самую тихую в редакции боковушку - корректорскую, где в одиночестве, до прихода старшего корректора, моя девушка вычитывала сырые, только что оттиснутые гранки, радостными своими новостями я делился так горячо, что губы и щеки у нее горели, а испуганные глаза сияли еще ярче.

Вечером мы отправились в кино, в наш незабвенный "Комсомолец", тесный, уютный и самый фешенебельный кинотеатр города; в ожидании сеанса в фойе, по заведенному порядку, чинно гуляли парами по кругу, за исключением тех, кто роскошествовал в крохотном буфете, потягивая колючее, шибающее в нос ситро, либо смакуя синеватое, обложенное вафельными пятачками мороженое.

Влились в круг и мы: я - в сбитой на затылок кепке, в грубошерстной из чего-то перешитой куртке и она - в чердом, по фигурке, пальто - у нее-то отец был портной! - и в чуть сдвинутом набок берете. Вот тут-то и пережил я незабываемые, самые свои крылатые минуты!

Стоя в центре медленно движущегося круга-хоровода, группа ребят оживленно и одобрительно говорила о моей статье, отчетливо, в спину нам кто-то из них сказал:

"Вот он писал - который в очках, с глазастенькой..." Ах как головокружительно сладка она - впервые и внезапно, при твоей девушке, свалившаяся на тебя слава! Ничего подобного больше я не испытывал ни разу в жизни: ни десять лет спустя, выпустив первую книгу, ни теперь, под старость, - издавая сороковую...

После кино мы снова ходили по своему голубому лунному городу и говорили, говорили; хотя все основное - то прямо, то намеками - мы уже сказали друг другу, как решили и главное: если все-таки война подождет, осенью уедем учиться, я, конечно, буду подрабатывать в газетах, со стипендией нам с избытком хватит, учиться вместе легче. Всякие обывательские вопросы - вроде того, как и где мы будем жить, нас не занимали вовсе: как все, так и мы; кооперативные квартиры и полированные гарнитуры, о которых тогда и слыхом не слыхали, понадобятся лет через тридцать - нашим детям...

...Что война будет, мы знали, и все-таки - имея в виду день и час - она разразилась неожиданно. Воскресный отдых был скомкан - словно с праздничного стола сдернули выходную скатерть. Нас, только что вышедших из парка, веселых и беспечных, как штормовой волной прибило к нарядной толпе, сгрудившейся у черного раструба громкоговорителя; в живой сосредоточенной тишине, под высоченным сине-золотистым небом, где-то уже вспоротым воем бомб, звучал напряженно спокойный голос Молотова...