Голубоглазый юноша - [81]

От невеселых мыслей оторвал телефонный звонок. Это был Эндрю. Он сразу почувствовал настроение Джинни.

– Что вы такая невеселая? Что-то случилось?

– Даже не знаю, – откровенно ответила она. Она поступила правильно, но сама была этому не рада. – Я продлила свой отпуск до конца года. Не хочу оставлять Блу. Но бросать гуманитарную работу я тоже не готова. Я уже по ней скучаю. Чем я занимаюсь? Хожу в магазин и играю с Блу в карты. Мне в жизни нужно гораздо больше. А еще я решила присутствовать на вашей встрече с церковниками в следующем месяце. – Ей хотелось находиться одновременно в двух местах, но она знала, что это неосуществимо.

– Может, хватит себя ругать? Может, вам будет полезно пожить месяц-другой дома? Все горести мира, все несчастные и сломленные на свете никуда не денутся до января. Вы к ним вернетесь. Попробуйте договориться об укороченных командировках или экстренных выездах для устранения проблем, чтобы больше не пропадать по три месяца. – А что, неплохая идея! Ей самой это как-то не приходило в голову. Следующие его слова еще больше подняли Джинни настроение. – Знаю, Блу будет в восторге, я тоже. – Свой восторг Эндрю и не думал скрывать. – Приглашаю вас поужинать со мной на следующей неделе. Отпразднуем то, что вы здесь! – Это было очень мило с его стороны, хоть и странновато. Он ей нравился, даже вызывал у нее восхищение, но он был адвокатом Блу, а не ее другом. Наверняка Эндрю относился к этому так же.

– Обсудим дело? – спросила она.

– Нет, – ответил он спокойно и четко, с невидимой для нее улыбкой. – Вы мне нравитесь. Я считаю вас потрясающей личностью, а еще я тут вспомнил, что перестал быть священником. Вы не против?

Джинни долго раздумывала, а потом с улыбкой кивнула, хотя он не видел ни улыбки, ни кивка.

– Не против.

– У меня для вас тоже хорошие новости. В календаре суда по семейным делам на следующую неделю появилось «окно». Они занимаются слушаниями по опекунству. Мне нужны вы и Блу. Ну, и Шарлин, если захочет. Может, устроим наш ужин после этого, чтобы было что праздновать?

– Вместе с Блу?

– Нет, только вы и я, – твердо ответил Эндрю.

Вечером Джинни сказала Блу, что не уедет до января и на Рождество будет дома. Блу на радостях издал такой вопль, что в домах вокруг Центрального парка повылетали стекла, не иначе. Поклонники встречали ее решение еще три месяца не ехать в Индию горячим одобрением, и Джинни была польщена. Ее решение остаться дома вдруг приобрело смысл. Она знала, что решение верное.

Слушания по вопросам опекунства прошли без осложнений, как Эндрю и обещал. Судья симпатизировал Блу, он знал о готовящемся судебном процессе. Правозащитная работа Джинни вызвала у него глубокое уважение, как и ее старания ради Блу. На слушания явилась и Шарлин. Они с Блу не виделись уже больше года, и встреча вышла грустной. Что ж, она махнула на Блу рукой, в отличие от Джинни, поступившейся ради него своей работой. Джинни уже изменила жизнь Блу коренным образом, и судье не оставалось ничего другого, кроме как передать опекунство ей. Потом Эндрю и Джинни повели Блу обедать; Шарлин, сказав, что занята, удрала, едва выйдя за порог зала суда.

Джинни стала официальной опекуншей Блу. Для обоих это был важный шаг, еще больше сплотивший их. Если бы она улетела в Индию, то не попала бы на слушания; значит, инстинкт ее не подвел. Во всем этом было какое-то волшебство: в происходивших событиях, в том, какие люди появлялись в ее жизни, в какую школу приняли Блу; Теда Грэма собирались судить – не чудо ли? Перст судьбы коснулся их всех, и причина была одна – Блу.

Глава 18

Октябрьская встреча с церковниками вышла путаной и удручающей. Джинни с тревогой наблюдала, как Эндрю то и дело теряет терпение и срывается. Они с монсеньором Каваретти упорно бодались, завуалированные – а порой и не очень – угрозы летали взад-вперед, как теннисные мячи. В этот раз церковная команда выросла до шести человек, один раз к ней даже присоединился епископ, Эндрю приходилось прибегать то к дипломатии, то к обещаниям вполне земных кар. Церковники то намекали на отступные, то заявляли, что о них нечего и думать, – так, решила Джинни, они проверяли реакцию Эндрю. Эндрю знал, что это проба сил и выяснение, как далеко он готов идти в отстаивании интересов своего клиента, но иметь с ними дело было очень трудно, почти невозможно. Семнадцать мужчин и мальчиков дали полиции совершенно недвусмысленные показания о сексуальных домогательствах отца Тедди к несовершеннолетним, тем не менее священники твердили свое: он не виновен, свидетели лгут.

– Семнадцать мальчиков и респектабельных мужчин – лгуны? – возмущался Эндрю, с преувеличенным гневом вращая глазами. – Как вы это себе представляете? Ваш святой отец – социопат, педофил, наплевавший на все, что воплощает церковный сан. Сам я уже не священник, но и для меня невыносима мысль, что такой, как он, выдает себя за святого отца. Как вы можете его защищать? Как могли, зная, что он вытворял, выгораживать его, даже отправить в другой город, чтобы там он снова взялся за свое? Загубленные детские жизни – это кровь на ваших руках. Вы разделяете с ним ответственность. Не пойму, почему бы вам не принудить его к признанию вины? Суд обязательно вынесет ему обвинительный приговор и посадит в тюрьму. Вы зря расходуете свое и чужое время, – напирал Эндрю.