Голубоглазый юноша - [19]

Он долго колебался, потом кивнул.

– Звони. Ей все равно, учусь я или нет.

– Уверена, что это не так, – твердо возразила Джинни. Она знала, что он прав, но не могла признать это вслух, потому что он не знал о ее разговоре с Шарлин. – А главное, есть я, и мне не все равно. Тебе некуда деваться, Блу. Или ты хочешь всю жизнь работать на подхвате, за гроши? Кто возьмет тебя на приличную работу, если ты даже восьмой класс не удосужишься окончить?

Блу знал, что она права, как ни тошно ему было все это слышать. Вечером они позвонили его тетке. Та с легкостью согласилась подписать необходимые бумаги, но еще раз предупредила Джинни, что Блу все равно бросит учебу. Джинни нужно было поторопиться отвезти бумаги ей в больницу, пока она не передумала. Смена Шарлин начиналась в 11. Уходя, она позвала Блу с собой, но тот, не вставая с дивана, помотал головой.

– Лучше я здесь подожду, – пробурчал он. У него не осталось никаких значимых для него связей с людьми. Его швырнули в море, и он научился сам держаться на воде. Джинни не хотела, чтобы он пошел ко дну. Они едва знали друг друга, тем не менее она дала себе слово, что поможет ему, и не желала его нарушать. Эта цепкость была залогом ее успеха в работе. Джинни никогда не сдавалась, старалась никого не подводить, трудилась не покладая рук, пока не добивалась результата. Ее девизом было «Нет ничего невозможного» – эти слова она уже не раз повторяла Блу. У нее сердце разрывалось от его одиночества и неприкаянности. Даже с теткой увидеться не хочет! Джинни подозревала, что последняя сцена с Гарольдом оставила на его душе глубокий рубец: похоже, там все вышло еще хуже, чем рассказала Шарлин, раз Блу теперь отвергал возможность с ней встретиться.

Встреча Джинни с Шарлин в больнице «Маунт Синай» произошла в назначенное время. На женщине был комбинезон младшей медсестры. Она оказалась симпатичной темнокожей примерно одного возраста с Джинни – лет тридцати пяти. В разговоре она обмолвилась, что отец Блу был белым, это от него мальчик унаследовал глаза невероятной синевы. Стало понятно, откуда у него такой цвет кожи – кофе с щедрой долей молока. Женщины согласились, что паренек красавчик.

– Спасибо вам за все, что вы для него делаете, – со вздохом сказала Шарлин, подписывая бланки для школы. – Надеюсь, вы в нем не разочаруетесь.

– Я ничего не исключаю, – ответила Джинни. – Пусть только попробует бросить школу: я за шкирку приволоку его обратно. Не собираюсь проигрывать бой!

– Чего ради? Почему вы так о нем заботитесь? – Шарлин искренне недоумевала. Джинни белая, живет в приличном районе, на работу, судя по разговору, не жалуется, за плечами у нее немалый кусок жизни. Шарлин не могла взять в толк, зачем ей эта забота – своенравный мальчишка.

– Он заслуживает, чтобы у него в жизни был шанс, – убежденно ответила Джинни. – Как и все мы. Кому-то везет больше, кому-то меньше. У него есть право на замечательную жизнь, как и у любого другого. Он еще мал, всякое возможно. Кто-то должен его поддерживать, верить в него. У вас собственные дети, вам есть о ком заботиться. А я одна на свете, почему бы мне не потратить время на Блу?

В глазах Джинни было что-то, тронувшее Шарлин. Она распознала затаенную боль и не стала донимать Джинни расспросами, просто сказала, что Блу сильно повезло. Джинни знала, что раньше он не был знаком с везением, как раз наоборот. Она привыкла давать людям шанс, то же самое она теперь хотела сделать для Блу, поощрить его к борьбе за лучшую жизнь, по сравнению с той, которую ему приходилось вести раньше, ночуя в спальном мешке в аппаратной и не имея никого, кто о нем позаботился бы…

Шарлин поблагодарила ее еще раз, и Джинни ушла. Поймав на Пятой авеню такси, она поехала домой, к Блу.

Она еще сидела в такси, когда зазвонил ее сотовый телефон. Она подумала, что это Блу, но оказалось, что звонит Бекки.

– Ты где? – устало спросила сестра. В Калифорнии было только девять вечера, но она успела прожить утомительный день, навозившись с тремя детьми и с отцом.

– Еду домой. Встречалась кое с кем, надо было получить подпись на бумагах.

– Зачем? – В голосе Бекки были и любопытство, и тревога.

– Для Блу. Сегодня мы записали его в школу. Завтра он должен начать учебу! – победно отрапортовала Джинни.

– Чем тебя так зацепил этот парень? – раздраженно осведомилась Бекки. За какие-то две недели вокруг бездомного мальчишки стала вращаться вся жизнь ее сестры.

– Любой заслуживает шанса в жизни, Бекки. Некоторым помогает куча людей, а ему эту кучу заменяю одна я. Вообще-то у него есть тетя, но у нее нет для него ни времени, ни места. Я привыкла сражаться с бюрократами и воевать с ветряными мельницами. Этому мальчику нужен человек, который в него поверил бы. В данный момент этот человек – я.

– Повезло ему с такой болельщицей! Только я не возьму в толк, зачем это тебе самой. В чем соль? Через две недели ты окажешься на другом полушарии, опять застрянешь в каком-нибудь лагере беженцев, опять по тебе будут палить повстанцы, а он тем временем, скорее всего, снова очутится на улице. Ты только и делаешь, что ввязываешься в сражения, заведомо обреченные на поражение! – с вызовом сказала Бекки. Она много дала бы, чтобы Джинни вернулась к нормальной жизни.