Голубка. Три истории и одно наблюдение. Контрабас - [14]

«Что вам угодно?» – спросила мадам Топель хрипловатым голосом.

Ионатан повернулся к ней боком, показал на дыру в брюках и спросил: «Вы можете это починить?» И поскольку ему показалось, что он задал вопрос в слишком грубой форме и тем, вероятно, выдал свое возбуждение, связанное с выбросом адреналина, он прибавил, смягчая впечатление, как можно более небрежным тоном: «Это дырка, небольшая прореха… досадная неловкость, мадам. Можно ли тут чем-нибудь помочь?»

Мадам Топель обратила к Ионатану взгляд своих огромных глаз, обнаружила дыру на бедре и наклонилась, чтобы исследовать ее. При этом гладкая плоскость ее каштановых волос отщепилась, обнаружив короткую, белую, полноватую шею: и тут от нее пахнуло ароматом таким тяжелым, и приторным, и одуряющим, что Ионатан непроизвольно откинул назад голову и отвел взгляд от близкого затылка, устремив его в даль универмага; и на какой-то момент перед ним предстал весь торговый зал, целиком, со всеми полками, и холодильниками, и прилавками с колбасой и сыром, и стойками с деликатесами, и пирамидами бутылок, и горами овощей, и со снующими повсюду, толкающими тележки, волочащими за собой маленьких детей покупателями, с продавцами, подносчиками товара, кассиршами, – копошащаяся, несносно жужжащая человеческая масса, на краю которой на всеобщее обозрение выставлен он, Ионатан, в своих разорванных штанах… И в мозгу у него промелькнула мысль о том, что в этой массе могут оказаться, например, месье Вильман, мадам Рок или сам месье Редель и заметить его, Ионатана, которого публично обследует в довольно сомнительном месте его тела не слишком чистоплотная дама с темно-каштановыми волосами. И его даже немного затошнило, поскольку как раз теперь он, ей-богу, ощутил на коже своего бедра один из похожих на колбаски пальцев мадам Топель, и этот палец приподнимал и опускал, как сигнальный флажок, лоскут надорванного материала…

Но тут мадам снова оторвалась от его бедра, откинулась на спинку стула, и атакующее действие ее духов прекратилось, так что Ионатан смог опустить голову и, отведя взгляд от сумятицы торгового зала, устремить его на внушающую доверие близость больших выпуклых очков мадам Топель.

«Так как же? – спросил он и еще раз повторил: – Как же?» – проявляя то трусливое нетерпение, которое испытывает на приеме у женщины-врача пациент, опасающийся сокрушительного диагноза.

«Никаких проблем, – сказала мадам Топель. – Нужно только подложить с изнанки небольшую заплату. И будет заметен маленький шов. Иначе не получится».

«Но это не имеет значения, – сказал Ионатан, – маленький шов не имеет никакого значения, кто его заметит на таком месте? – И он взглянул на часы, было четырнадцать минут третьего. – Значит, вы можете это поправить? Вы можете мне помочь, мадам?»

«Да, конечно», – сказала мадам Топель, возвращая назад, к переносице, свои очки, которые во время обследования сползли к кончику носа.

«О, благодарю вас, мадам, – сказал Ионатан, – огромное спасибо. Вы избавляете меня от большого неудобства. Теперь у меня к вам еще одна просьба… не будете ли вы так любезны… я страшно тороплюсь, у меня всего… – и он снова поглядел на часы, – десять минут времени… не могли бы вы сделать это немедленно: прямо сейчас? Безотлагательно?»

Бывают вопросы, которые в самих себе содержат отрицательный ответ, просто потому, что их задают. И бывают просьбы, полная невыполнимость которых становится ясной, когда их высказывают и при этом смотрят другому человеку в глаза. Ионатан посмотрел в затененные очками огромные глаза мадам Топель и сразу понял, что все бессмысленно, бесперспективно, безнадежно. Он понял это еще раньше, торопливо лепеча свой вопрос, понял, просто физически почувствовал это по падению уровня адреналина в крови в тот момент, когда взглянул на часы: десять минут! Ему казалось, что он сам падает, погружается в бездну, как будто стоит на тающей льдине, которая вот-вот растворится в воде. Да кто же в состоянии за десять минут заштопать эту чудовищную дыру? Это же вообще невозможно. И с самого начала было невозможно. В принципе. Ведь не штопать же прямо на бедре. Нужно поставить заплату, а это значит: снять брюки. А откуда на это время взять другие брюки, стоя посреди продуктового отдела в универмаге? Снять штаны и остаться в кальсонах?.. Нелепо. Совершенно нелепо.

«Прямо сейчас?» – спросила мадам Топель, и Ионатан, хотя и понимал, что все нелепо, и хотя его охватила глубокая скорбь безнадежности, кивнул.

Мадам Топель улыбнулась. «Взгляните, месье: вот это все, что вы здесь видите, – и она указала на гардеробную стойку длиной в два метра, сплошь увешанную платьями, куртками, брюками и блузками, – все это я должна сделать прямо сейчас. Я работаю по десять часов в сутки».

«Да, конечно, – сказал Ионатан, – я вполне вас понимаю, мадам, это действительно глупый вопрос. Сколько, по-вашему, нужно времени, чтобы заштопать мою дыру?»

Мадам Топель снова повернулась к своей машине, подвела под иглу материю красной юбки и нажала на ножную педаль. «Если вы принесете мне эти брюки в следующий понедельник, они будут готовы через три недели».