Голубка и ворон - [17]

– Нет, – возразила она, не повышая голоса, хотя все равно казалось, что мать кричит. – Ты полагаешься на него, зависишь от него, а этого делать не следует.

– Мы это уже обсуждали, – процедил Ксандер сквозь зубы.

– Нет. Ты говорил с советниками за спиной своей королевы и настроил их всех против меня, чтобы добиться своего. Мы с тобой никогда и словом об этом не перемолвились.

Ксандер расправил плечи, не отрицая, что в этом конкретном случае действовал в обход матери. Она королева, верно, но в брачном турнире участвовать ему, и один-единственный раз в жизни он хотел оставить за собой последнее слово. Чтобы было по его разумению.

– Вы правы, матушка. Мне очень жаль. Но я знал, что вы меня не поймете.

– Давай-ка присядем, – предложила она, указывая на стулья, стоящие у противоположной стены, – подальше от вида из окна и мыслей о Рэйфе. – И все обсудим, как и подобает двум правителям.

И снова Ксандер не тронулся с места.

– Вы никогда не поймете, матушка, сколько бы раз я вам ни объяснил. Мы с Рэйфом – две стороны одной медали. Я терпелив, а он порывист. Я планирую, он действует. Когда я улыбаюсь, он хмурится. Дома я обладаю всеми необходимыми королю качествами. Здесь же, в чужом мире, как на оборотной стороне монеты, Рэйф наделен тем, что нужно мне, чтобы преуспеть. Мы дополняем друг друга. Я не справлюсь с турниром без него.

– Это неправда, – настаивала королева и, вскинув крыло, погладила сына своими обсидиановыми перьями, чтобы утешить. Но он отшатнулся.

В действительности мать подарила ему все мыслимые возможности в жизни. Она заказывала для него специальное оружие: щиты, крепящиеся к предплечью, мечи, привязываемые к запястью, крюки и деревянные ладони с железными пальцами. Все, что только можно изготовить, тут же поступало в его распоряжение.

Ксандер ненавидел все эти ухищрения.

То, как они впивались в кожу, и от них на запястьях появлялись волдыри, то, каким униженным он себя чувствовал в этой амуниции, особенно учитывая, что его книги и занятия не требовали никаких дополнительных инструментов или умений. Книги просто принимали его в свои объятия, на свои страницы, за что он их и любил. Ему всегда нравилось совершенствовать свой ум. Даже будь у него десять пальцев вместо пяти, на его поведение это никак не повлияло бы. Наоборот, увечье позволило Ксандеру свободнее заниматься любимым делом, снабдив отговоркой, истинность которой никто не брался оспорить.

Рэйф – воин, одаренный кличем ворона.

А Ксандер – принц, миротворец, ученый.

К несчастью, турнир – это состязание, принимать участие в котором должны именно воины.

– Не все испытания требуют физической силы, – будто прочтя его мысли, заметила мать.

Отдавая себе отчет в том, что он несправедлив, Ксандер все же произнес следующие слова, потому что, честно или нет, правильно или нет, он хотел заставить свою мать, свою правительницу, понять.

– Первое испытание – стрельба из лука, так? И что, по-вашему, я должен делать, матушка? Встать на изготовку и натянуть тетиву зубами?

– Это лишь одно из заданий, – отозвалась она, однако недостаточно быстро – ее взгляд уже успел скользнуть к его отсутствующей правой кисти.

Его фантомные пальцы сжались в кулак, чтобы сдержать гнев. Иногда Ксандеру нравилось представлять, что именно это и случилось – не что у него недостает конечности, а что вся его ненависть, боль и гнев свернулись в такой тугой ком, что он не сумел его распутать. Что его пальцы так тесно срослись друг с другом и с кожей, что сами себя заперли в ловушку – и все его эмоции тоже. По большей части Ксандер был позитивным, счастливым и веселым. И только в моменты, подобные этому, когда он вспоминал кулак, мрачные мысли выползали из своего логова.

– А что насчет навигационного испытания? Что насчет него? – настаивала королева, пытаясь заглянуть в глаза сыну, но Ксандер упрямо смотрел перед собой. – В нем ты в разы превосходишь брата. Он, возможно, и боец, но ему недостает терпения охотника.

– Он может не выиграть все состязания, – подытожил Ксандер, готовясь привести решающий довод, который мать не сумеет опровергнуть. – Это никому не под силу. Но есть же разница, матушка. Огромная разница. Если Рэйф проиграет, он сделает это с достоинством и не превратит воронов в посмешище перед всеми семью домами. Над ним никто не станет потешаться.

– Лисандер! – рявкнула королева Мариам и, отбросив заискивающий тон, схватила сына за плечи и развернула лицом к себе. – Вот, значит, что ты думаешь? Прекрати сию секунду! Ты бы никогда, никогда…

– Это вы прекратите, – перебил он, оттолкнув ее. – Я так говорю не из стыда или тщеславия. И я сам, и наши подданные давно научились принимать мои сильные и слабые стороны. Но вы не можете ожидать того же от остальной части света, от тех, кто живет за пределами нашего замкнутого тихого острова. Временами люди бывают жестокими, как вам отлично известно. – При этих словах королева прикусила язык, ее лучистые глаза потухли, в них отразилась молчаливая боль за них обоих. Ксандер продолжил более мягко: – Дело не во мне, матушка, а в нашем народе. На турнире будут состязаться пять кронпринцев и лишь четыре вторые дочери. Это означает, что по окончании один дом останется без пары, и этим домом не должен снова стать наш. Нашим людям требуется доброе предзнаменование. Нужно убедить их в том, что мы не лишились расположения богов и не стали изгоями. Мы обязаны победить. Мне горько признавать, что я не в состоянии принести им эту победу. Но Рэйф сможет.