Голубиная книга. Славянская космогония - [85]

(Афинагор. В защиту христиан. 18, 20:) Ведь, по Орфею, началом всех вещей была вода, из воды возник ил, а из того и другого родилось животное Змей с приросшей головой льва [и быка], а посредине между ними — лик бога по имени Геракл или Хронос. Этот Геракл родил сверхвеликое яйцо, которое — переполняемое силой своего родителя — от трения раскололось надвое. Верхняя его половина стала Небом, нижняя — Землей. Произошел и некий двутелый бог. <…> перворожденный бог Фанес — ведь это он первым произошел из яйца — имел тело или облик Змея и был проглочен Зевсом, чтобы Зевс стал неотделим от него. <…>

Пер. под ред. И. Д. Рожанского

(Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. М., 1989. С. 61–65)

Старшая Эдда.

Прорицание вёльвы

«Внимайте мне все

Священные роды,

Великие с малыми

Хеймдалля дети!

Один, ты хочешь,

Чтоб я рассказала

О прошлом всех сущих,

О древнем, что помню.

Великанов я помню,

Рожденных до века,

Породили меня они

В давние годы;

Помню девять миров

И девять корней

И древо предела,

Еще не проросшее.

В начале времен,

Когда жил Имир,

Не было в мире

Ни песка, ни моря,

Земли еще не было

И небосвода,

Бездна зияла,

Трава не росла.

Пока сыны Бора, —

Мидгард создавшие

Великолепный,

Земли не подняли,

Солнце с юга

На камни светило,

Росли на земле

Зеленые травы.

Солнце, друг месяца,

Правую руку

До края небес

Простирало с юга;

Солнце не ведало,

Где его дом.

Звезды не ведали,

Где им сиять,

Месяц не ведал

Мощи своей.

Тогда сели боги

На троны могущества

И совещаться

Стали священные,

Ночь назвали и отпрыскам ночи —

Вечеру, утру

И дня середине —

Прозвище дали,

Чтоб время исчислить.

Встретились асы

На Идавёлль-поле,

Капища стали

Высокие строить,

Сил не жалели,

Ковали сокровища,

Создали клещи,

Орудья готовили.

На лугу, веселясь,

В тавлеи играли,

Все у них было

Только из золота, —

Пока не явились

Три великанши.

Могучие девы

Из Ётунхейма.

Тогда сели боги

На троны могущества

И совещаться

Стали священные:

Кто должен племя

Карликов сделать

Из Бримира крови

И кости Блаина. <…>

И трое пришло

Из этого рода

Асов благих

И могучих к морю,

Бессильных увидели

На берегу

Аска и Эмблу,

Судьбы не имевших.

Они не дышали,

В них не было духа,

Румянца на лицах,

Тепла и голоса;

Дал Один дыханье,

А Хёнир — дух,

А Лодур — тепло

И лицам румянец[65].

Ясень я знаю

По имени Иггдрасиль,

Древо, омытое

Влагою мутной;

Росы с него

На долы нисходят;

Над источником Урд

Зеленеет он вечно.

Мудрые девы

Оттуда возникли,

Три из ключа

Под древом высоким;

Урд имя первой,

Вторая — Верданди, —

Резали руны;

Скульд имя третьей;

Судьбы судили,

Жизнь выбирали

Детям людей,

Жребий готовят.

Помнит войну она

Первую в мире:

Гулльвейг погибла,

Пронзенная копьями,

Жгло ее пламя

В чертоге Одина,

Трижды сожгли ее,

Трижды рожденную,

И все же она

Доселе живет.

Хейд ее называли,

В домах встречая, —

Вещей колдуньей, —

Творила волшбу

Жезлом колдовским;

Умы покорялись

Ее чародейству

Злым женам на радость.

Тогда сели боги

На троны могущества

И совещаться

Стали священные:

Стерпят ли асы

Обиду без выкупа

Иль боги в отмщенье

Выкуп возьмут.

В войско метнул

Один копье,

Это тоже свершилось

В дни первой войны;

Рухнули стены

Крепости асов,

Ваны в битве

Врагов побеждали.

Тогда сели боги

На троны могущества

И совещаться

Священные стали:

Кто небосвод

Сгубить покусился

И Ода жену

Отдать великанам?

Разгневанный Тор

Один начал битву —

Не усидит он,

Узнав о подобном! —

Крепкие были

Попраны клятвы,

Тот договор,

Что досель соблюдался»

<…>

Знает она,

Что Хеймдалля[66] слух

Спрятан под древом,

До неба встающим;

Видит, что мутный

Течет водопад

С залога Владыки, —

Довольно ли вам этого?

Она колдовала

Тайно однажды,

Когда князь асов

В глаза посмотрел ей:

«Что меня вопрошать?

Зачем испытывать?

Знаю я, Один,

Где глаз твой спрятан:

Скрыт он в источнике

Славном Мимира!»

Каждое утро Мимир пьет

С залога Владыки —

Довольно ли вам этого?

Один ей дал

Ожерелья и кольца,

Взамен получил

С волшбой прорицанья, —

Сквозь все миры

Взор ее проникал.

Валькирий видала

Из дальних земель,

Готовых спешить

К племени готов; <…>

Любо скакать им

Повсюду, валькириям.

Видала, как Бальдр,

Бог окровавленный,

Одина сын,

Смерть свою принял:

Стройный над полем

Стоял, возвышаясь,

Тонкий, прекрасный

Омелы побег.

Стал тот побег,

Тонкий и стройный,

Оружьем губительным,

Хёд его бросил.

У Бальдра вскоре

Брат народился, —

Ночь проживя,

Он начал сражаться.

Ладоней не мыл он,

Волос не чесал,

Пока не убил

Бальдра убийцу;

Оплакала Фригг,

В Фенсалир сидя,

Вальгаллы скорбь —

Довольно ли вам этого?

Сплел тогда Вали

Страшные узы,

Крепкие узы

Связал из кишок.

Пленника видела

Под Хвералундом,

Обликом схожего

С Локи зловещим;

Там Сигюн сидит,

О муже своем

Горько печалясь, —

Довольно ли вам этого?

Льется с востока

Поток холодный,

Мечи он несет, —

Слид ему имя.

Стоял на севере

В Нидавеллир

Чертог золотой, —

То карликов дом;

Другой же стоял

На Окольнир дом,

Чертог великанов,

Зовется он Бримир.

Видела дом,

Далекий от солнца,

На Береге Мертвых,

Дверью на север;

Падали капли

Яда сквозь дымник,

Из змей живых

Сплетен этот дом.

Там она видела —

Шли через потоки

Поправшие клятвы,

Убийцы подлые

И те, кто жен

Чужих соблазняет;

Нидхёгг глодал там

Трупы умерших,

Терзал он мужей —

Довольно ли вам этого?

Сидела старуха

В Железном Лесу

И породила там Фенрира род;

Из этого рода

Станет один

Мерзостный тролль

Похитителем солнца[67]. <…>

Будет он грызть