Голубая звезда - [64]

– Одно другому не мешает, – усмехнулся Альдо, которого эта игра начала забавлять. Я ничего не скажу... только вы все-таки объясните мне, кто вы... чтобы моя совесть была спокойна.

– Ладно, раз вы так настаиваете!.. Меня зовут Адальбер Видаль-Пеликорн, я археолог и писатель... Вы удовлетворены?

Чтобы подавить приступ неудержимого хохота, Морозини закашлялся.

– Больше, чем вы можете себе представить. Какая приятная неожиданность встретить вас в этих кустах: я полагал, что вы в Шантильи.

Округлившимися от удивления глазами Адальбер внимательнее всмотрелся в своего собеседника. Пожалуй, по зрелом размышлении, этот человек ни манерами, ни осанкой не походил на слугу...

– Откуда это может быть известно сторожу? – произнес он. – Но... вы, наверное, не сторож?

– Да, не совсем.

– Тогда кто вы и что здесь делаете? – вопросил гость неожиданно сурово. Его правая рука скользнула к заднему карману брюк. Очевидно, он был вооружен, и Альдо решил, что пора открыть ему правду.

– Я сосед сэра Фэррэлса.

– Что за вздор! Сосед Фэррэлса – вернее, соседка – старая маркиза де Соммьер. Чтобы быть ее маркизом, вы что-то слишком молоды, к тому же она давным-давно овдовела.

– Согласен, однако согласитесь и вы, что по возрасту я вполне могу быть ее внучатым племянником... и другом Симона Аронова. Идемте же! Там нам удобнее будет побеседовать, а заодно привести вас в должный вид... только осторожно, не порвите брюки, когда будете перелезать через решетку.

На сей раз археолог-писатель последовал за ним без возражений и через пару минут уже входил вместе со своим проводником во владения тети Амелии, где Альдо тотчас отправился на поиски Сиприена, зная, что тот не лег бы спать, не дождавшись его возвращения. Старый дворецкий окинул взглядом ночного гостя без особого удивления.

– Понятно, – произнес он. – Если господин князь соблаговолит одолжить халат... этому господину, я постараюсь, насколько возможно, привести одежду господина в порядок.

– Князь? Черт возьми! – присвистнул Видаль-Пеликорн. – То-то мне показалось, что вы не тот, за кого себя выдаете.

– Меня зовут Альдо Морозини... И я сейчас принесу вам все, что нужно.

Он вернулся минуту или две спустя, и тот, кто был теперь его гостем, в свою очередь в сопровождении Сиприена скрылся за олеандрами и рододендронами, чтобы переодеться, а затем, возвратившись, уселся напротив. Альдо поставил на столик между ними ликерный погребец в стиле Наполеона III и, открыв его, налил себе и гостю по щедрой порции превосходного старого «Наполеона» (разумеется, Первого).

– Нет ничего лучше после волнении, – заметил он. – Итак, что, если мы скажем друг другу правду?

– Теперь, когда я знаю, кто вы, я, кажется, знаю и то, что вы мне скажете. Я понял, что вы делали в саду: ведь звездчатый сапфир, что я видел на шее у невесты, – он ваш, не правда ли? Именно этот камень Симон так надеялся уговорить вас уступить ему. Одного я не могу понять: почему драгоценность, которая, как всем известно, принадлежала знатной француженке, супруге не менее знатного венецианца, сверкает сегодня на груди – восхитительной, кстати, груди – польской графини, выходящей замуж в Париже за человека туманного происхождения, прицепившего себе на хвост английский титул?

– А как вы узнали камень?

– У меня есть цветной рисунок, очень точный, сделанный Симоном. Остальных недостающих камней, кстати, тоже. Когда я склонился к ручке девушки, сапфир так и бросился мне в глаза вместе с тучей вопросительных знаков: откуда он здесь взялся?

– Это и я хотел бы узнать. Он исчез из моего дома почти пять лет назад; чтобы украсть его, убили мою мать, но я предпочел сохранить это в тайне. Вот почему господин Аронов... и вы тоже думали, что камень по-прежнему у меня. На самом же деле он был в Варшаве...

И Морозини рассказал о своей встрече с Хромым, о недолгом пребывании в Польше, о возвращении...

– Я заходил к вам сегодня утром. Я сделал это по настоятельной рекомендации господина Аронова. Он надеялся, что вы сможете помочь мне отыскать сапфир, и...

– И что мы будем и дальше сотрудничать с вами в этом деле. Он уже довольно давно подумывает о том, чтобы посвятить вас в тайну – тогда мы сможем действовать заодно и объединить наши таланты. Что до меня, я – за, – добавил археолог. – Наша... насыщенная влагой встреча у стен дома, ни мне, ни вам не принадлежащего, убедила меня в том, что вы – человек решительный и смелый. Между прочим, а что вы собирались делать, когда я свалился вам на голову? Надеюсь, не ворваться, к примеру, в гостиную с требованием вернуть ваше достояние под угрозой револьвера?

– Я и не думал поднимать шум. Хотел только взглянуть на праздник и ознакомиться с расположением комнат в доме. Оружия у меня вообще нет.

– Это серьезное упущение, когда пускаешься в подобную авантюру. Очень возможно, что в один прекрасный день оно вам понадобится.

– Там будет видно! Но теперь, когда вы знаете все обо мне, расскажите мне вашу правду. Что вы в действительности делали на балконе в доме...

– ...известного торгаша, нажившегося на оружии? Я пытался отыскать кое-какие сведения о серийном производстве нового типа гранат и счел концерт самым подходящим моментом для успешной разведки. Мне помешали. Я спешно ретировался; единственный выход был через балконы, и, перебираясь с одного на другой, я оступился. Ноги у меня, как видите, длинные и, признаться, ужасно неуклюжие, – вздохнул Видаль-Пеликорн – лицо его в эту минуту выражало поистине ангельскую отрешенность.