Голубая комната - [21]

Он кивнул. В действительности же он никак не мог до конца понять — ведь в течение одиннадцати месяцев они с Андре принимали все мыслимые предосторожности, чтобы никто не догадался об их отношениях.

Тони не только избегал заходить в лавку, но и тогда, когда ему приходилось это делать, он обращался больше к Николя, чем к его жене. Если же он встречался с ней в толпе на рынке, то лишь издалека махал ей рукой.

За исключением встречи на обочине дороги в сентябре, они встречались только в голубой комнате, куда входили порознь, через разные двери, оставляя свои машины на изрядном расстоянии от гостиницы.

Он был уверен, что ни его брат, ни невестка не проболтались и Франсуаза тоже держала язык за зубами.

— Ваши имена уже так прочно соединили, что на похоронах все наблюдали за вами и с жалостью смотрели на вашу жену.

Он тогда почувствовал это и испугался.

— Трудно понять, как эти слухи зарождаются, но, если они уже поползли, их не остановить. Сначала шептались о том, что Николя умер вовремя и его жена, надо думать, вздохнула с облегчением. Потом кто-то вспомнил об отсутствии врача этой ночью, которое было бы очень кстати для того, кто хотел избавиться от бакалейщика и заставить всех поверить, что он умер вследствие очередного приступа. Если бы доктора позвали раньше, когда Николя был еще жив, он, несомненно, поставил бы другой диагноз.

Все это было правдой — ему было нечего возразить.

— Также всеми отмечено, что во время похорон вы были в последнем ряду, будто старались держаться как можно дальше от своей любовницы, и ваше поведение многие расценили как уловку.

Тони вытер лицо платком: на лбу у него выступил пот. Он прожил целые месяцы, не подозревая, что за ним внимательно наблюдают и что все в Сен-Жюстене знали о его связи с Андре и ждали развития событий.

— Фальконе, положа руку на сердце, вы действительно думаете, что ваша жена знала меньше остальных и что, в отличие от всех, она не была готова к продолжению событий?

Он вяло покачал головой. Он уже ни в чем не был уверен.

— Если предположить, что жена знала о ваших отношениях с Андре, она бы сказала вам об этом?

— Возможно, и нет.

Конечно, нет. Это было не в ее характере. Ведь она никогда, даже намеком, не упоминала о других его похождениях, о которых она знала.

Тони ни за что в жизни не согласился бы еще раз пережить эту зиму, и в то же время он никогда раньше не чувствовал так остро, что принадлежит своим близким, что их трое и они — единое целое. Это было чувство почти животной близости, как будто он спрятался в норе со своей самкой и детенышем.

Атмосфера в доме, который они когда-то выкрасили в такие веселые цвета, стала тяжелой и гнетущей. Когда дела того требовали, он отрывался от дома скрепя сердце, предчувствуя опасность, которая подстерегала семью в его отсутствие.

— Вы не виделись с вашей любовницей всю зиму, господин Фальконе?

— Я видел ее издалека. Клянусь, я ни разу даже не заговорил с ней.

— Вы не искали встречи с ней у брата?

— Тем более нет.

— Она неоднократно подавала вам условный знак?

— Я видел его только один раз. По четвергам я особенно избегал Новой улицы.

— Значит, однажды вам все же пришлось в четверг проехать по ней? Когда это было?

— В начале декабря. Я спешил на вокзал и поехал короткой дорогой. Я удивился, увидев на окне полотенце, и подумал, не случайность ли это.

— Вы не поехали в Триан в этот день?

— Нет.

— Вы видели, как проезжал «ситроен»?

— Только на обратном пути. Я был у себя в кабинете, когда услышал два или три гудка, — видимо, это Андре сигналила, проезжая мимо.

— Ваш брат рассказал о ее посещении?

— Да.

— Он рассказал вам, что она поднялась прямо в голубую комнату, и, как говорит Франсуаза, разделась, и больше получаса ждала вас в постели?

— Да.

— О чем она попросила Франсуазу?

— Передать мне, что нам необходимо увидеться.

— Франсуаза описала вам, в каком состоянии находилась Андре после получасового ожидания?

— Она призналась мне, что Андре испугала ее.

— Почему?

— Она не смогла этого объяснить.

— Вы говорили об этом с братом?

— Да. Он посоветовал мне завязать. Именно это слово он употребил. Я ответил, что уже давно это сделал. Он возразил: «Возможно, для тебя все закончено, но для нее — нет!»

Дожди продолжались до середины декабря, они затопили низины, потом довольно сильно похолодало, двадцатого или двадцать первого пошел снег. Мариан была вне себя от радости и каждое утро первым делом подбегала к окну посмотреть, не растаял ли он.

— Мне бы так хотелось, чтобы он продержался до Рождества.

Ей еще ни разу не удалось встретить «белое» Рождество — все предыдущие годы либо шел дождь, либо подмораживало.

Теперь, когда Мариан была уже большая — так она с гордостью говорила, с тех пор как пошла в школу, — она помогала отцу наряжать елку и сама развесила гипсовых овечек и пастухов рядом с яслями.

— Вы по-прежнему утверждаете, что не знали, как живут Депьеры?

— От жены я знал, что мать снова встала за прилавок, но обе женщины по-прежнему не разговаривали между собой.

— Говорили ли о суде?

— Я что-то слышал в кафе.

Его работа обязывала посещать эти деревенские кафе, где местные жители подолгу неподвижно просиживали над своими стаканчиками за беседой, которая к вечеру становилась все более оживленной. В Сен-Жюстене было шесть кафе, правда, три из них заполнялись только в дни ярмарок.