Голубая глубина - [4]
Я быстро залез в машину и спрятался на заднем сиденье под мягким розовым пледом. Он пах детским шампунем и кислым молоком. Мама громко включила радио, и мы куда-то поехали, все быстрее и быстрее. Она казалась спокойной и сосредоточенной, смотрела только на дорогу. Я собирался с нее глаз не сводить, но заснул.
Когда я проснулся, машина не двигалась, а мама стояла на дороге, у ограды высокого моста. Пальто осталось в машине, она была в одной ночной рубашке и босиком. Мама привстала на цыпочки, наклонилась. Ее длинные волосы упали с плеч, полетели вниз, к светлому зеркалу реки. Я собирался выпрыгнуть из машины и побежать к ней — но она покачала головой и пошла обратно. Мы опять поехали быстро, я боялся показаться.
На этот раз мы ехали недолго. Машина остановилась. Мама вышла, хлопнув дверью. Я сел, тяжело дыша, уставился в окно.
— Мама! — кричал я. — Мама!
Но она не слышала меня, не оборачивалась, шла, переступая босыми ногами, через пустую парковку у особняка деда Егора. Он ждал ее у крыльца — высокий, мощный, красивый, в белой рубашке и черных брюках.
Мама подошла, замахнулась, будто собиралась его ударить, но тут же устало уронила руку, повесила голову. Дед Егор что-то ей сказал, протянул руки, она подошла и спрятала лицо на его груди. Он гладил ее по голове, что-то спрашивал, она кивала. Потом он отодвинул ее, заглянул в лицо. Она помотала головой — «нет». Дед Егор вздохнул, обнял ее за плечи и повел в дом. Двери закрылись.
Я выбрался из машины и побежал к дому. Стучал в двери, но мне никто не открыл. Я обежал дом, пытаясь заглядывать в окна, но все они были слишком высоко. Вокруг было так зелено, красиво и мирно, что я не понимал, почему испытываю ужас и отчаяние. Я хотел залезть обратно в машину, но не смог открыть дверь. Я поднялся на крыльцо, сел на прохладный мрамор и смотрел, как по деревьям бегают белки, как утки на озере препираются с лебедями. И тут вдруг будто черная волна прошла по моей крови, ударила в голову горячим торжеством, страшным непонятным счастьем, я задохнулся, захрипел и потерял сознание.
Когда я очнулся, надо мною стоял дед Егор, смотрел на меня сверху вниз, как бог Зевс на букашку. Его волосы и одежда были мокрыми, а по белой рубашке плыли розовые пятна. Глаза казались черными, неподвижными, нечеловеческими. Я тоже смотрел на него и молчал. Мне хотелось заплакать и спросить «где моя мама?» или «дедушка, можно водички попить?». Но эти жалкие, детские голоса заглушил другой голос — взрослый, сильный, разбуженный во мне тем, что я только что испытал.
Дед Егор невесело усмехнулся. Он собирался было мне что-то сказать, но тут во двор влетела синяя бабушкина машина, разбрасывая гравий из-под колес, она резко затормозила у самого крыльца, одним колесом вильнув по нижней ступеньке и завизжав тормозами. Из водительской двери выпал папа — поднялся на ноги, посмотрел на нас, закричал с таким отчаянием, что я весь сжался. Лицо у папы было красное, а губы — белые.
— Где Машенька моя? — крикнул он. — Кирилл, а ты..? Как же?… Ах ты…! — и он пошел на деда Егора, сжимая кулаки, во взгляде его была ненависть, я сжался и снова стал маленьким и испуганным.
Дед Егор поднял руку, папа резко остановился и упал на колени, замычав.
— Не надо! — крикнула бабушка, она выбралась из машины и стояла у крыльца, держа у груди младенца. — Дед Егор! Лотан седа но валаарис!
По ее лицу текли слезы. Ника проснулась и заревела, отчаянно и громко. Папа стонал, скреб скрюченными пальцами мрамор ступеней.
Дед Егор отвел от него глаза.
— Поднимайся, Кирилл, — сказал он мне и протянул руку. Рука была холодная и мокрая. — Иди в детскую, там жди. Юрий, и ты вставай. Хватит. Наташа, успокой Нику и завари-ка нам всем чаю…
Я брел по огромному пустому дому, как призрак. Наверное, мне следовало надеяться увидеть маму, звать ее, искать в длинных коридорах. Но я отчего-то знал, что ее здесь больше нет. Что ее вообще больше нет.
В детской я нашел свою потерянную книжку. Попугай Ара слетел и сел на крышу домика рядом. Я обнимал зайца Михаила, читал книжку, старался ни о чем не думать.
Домой нас отвезла бабушка.
Она резала овощи, чтобы сварить мой любимый суп с фрикадельками. Я сидел напротив — пустой, холодный, растерянный. Бабушка подняла глаза от доски и остро посмотрела на меня. Ее глаза были полны слез от лука.
— Можешь задать один вопрос, Кирюша, — сказала она. — Один. Больше мне не выдержать.
— Дед Егор — человек? — спросил я наконец. Про маму не мог спрашивать, вот не мог теперь, и всё.
— Во многие знания многия печали.
— У меня и так много.
— Тогда нет, Кирюша. Ответ мой — «нет».
И стала дальше резать лук, вытирая глаза тыльной стороной ладони.
3. ПАПА
Бабушка прожила с нами до конца лета. Папа перестал ходить на работу и каждый день пил, иногда прямо с утра. Бабушка сильно с ним ругалась, потом перестала.
— Твое дело, Юрочка, — сказала она. — А только если в могилу тебе хочется, ты сделай как Маша. Хоть польза от тебя для семьи будет. Честь.
Папа поднял мутные глаза и рассказал ей, на чем вертел всю семью и ее честь.
— И я тебя не просил меня рожать, — сказал он зло. — Вообще ненавижу тебя за это.
Это первый сборник серии «Зеркало» — серии необычной, аналогов которой ещё не было. И этот сборник — необычный также. У него двойное дно, а под ним — звёздное небо. В нём тринадцать созвездий зодиака и тринадцать пар фантастических историй, и одна из каждой пары написана мужской рукой, а другая — женской. Авторы смотрятся друг в друга и в мир и отражаются в его зеркалах.
Тринадцатилетнему гимназисту Коле Желтякову пришлось так туго, что другого выхода не осталось — только погубить свою бессмертную душу и заняться магией.
В рассказах тринадцатой книги серии «Зеркало» – приключения и драмы, философские размышления и красивые фантазии, рискованные авантюры и обдуманные. Герои живут, любят и находят выходы из самых невероятных ситуаций в далеком космосе и советской воинской части, на чужой планете и в старой русской усадьбе. «Все в этом мире есть число» – говорил Пифагор. «Вселенная движется по нескончаемо повторяющимся циклам от единицы до девятки» – вторит ему нумерология.
«Океан с высоты был голубым-голубым, сочным, как на детском рисунке – когда в стилке можно выбрать любой цвет, краска щедро льется на бумагу, и вот уже волны, и вот уже глубины, и вот уже глаз режет…».
В преисподнюю прибыла инспекция. Загадочный седовласый господин критически осматривает круги ада, беседует с насельниками и смущает местных бюрократов: кто он — архангел, сам Господь или живой человек?На обложке: рисунок Leo & Diane Dillon.
Множество людей по всему свету верит в Удачу. И в этом нет ничего плохого, а вот когда эта капризная богиня не верит в тебя - тогда все действительно скверно. Рид не раз проверил это на своей шкуре, ведь Счастливчиком его прозвали вовсе не за небывалое везение, а наоборот, за его полное отсутствие. Вот такая вот злая ирония. И все бы ничего, не повстречай Счастливчик странного паренька. Бывалый наемник сразу же почувствовал неладное, но сладостный звон монет быстро развеял все его тревоги. Увы, тогда Счастливчик Рид еще не знал, в какие неприятности он вляпался.
Что-то мерзкое и ужасное скрывается в недрах таежной земли. Беспощадный монстр ждет своего часа.
Интернет-легенда о хаски с чудовищной улыбкой может напугать разве что впечатлительного подростка, но хаски найдет средства и против невозмутимого охранника богатой дачи…
Весь вечер Лебедяна с Любомиром, сплетя перста, водили хороводы, пели песни и плясали в общей толчее молодежи. Глаза девицы сверкали все ярче и ярче, особенно после того, как Любомир поднес ей пряный сбитень. Пили его из общего глиняного кувшина и впрогоряч. Крепкий, пьянящий напиток разгонял кровь и румянил щеки, подхлестывая безудержное веселье и пробуждая силы для главного таинства этой ночи. Схватившись за руки крепче прежнего, молодые прыгали через костер, следя за тем, как беснуются сполохи смага, летя вослед.
Оконченное произведение. Грядет вторая эра воздухоплавания. Переживут ли главные герои катаклизм? Что ждет их в новом мире? Открытие забытых небесных островов, продолжение экспансии островитян, восстания челяди,битва держав за место под солнцем на осколках погибающего континента. Грядущий технологический скачек, необычная заморская магия, новые города, культуры и жизненный уклад содрогнут когда-то единую Некротию...