Головы профессора Уайта. Невероятная история нейрохирурга, который пытался пересадить человеческую голову - [59]

. Вместе с тем Уайт понимал, что часть общества упрямо считает его работу неэтичной, отвратительной, вредной. Поэтому он пустился в своего рода мировое турне – в надежде, насколько получится, донести до широкой публики «все за и против составного человека»[351]. (Те, кто побывал на его лекциях, узнали, что никаких «против» на самом деле нет – по крайней мере, в глазах Уайта. Он лишь против того, чтобы ученым мешали проводить эксперименты.) Уайт из года в год ездил на конференции по всей Америке и за границу, пытаясь убедить коллег, что его исследования не «псевдонаука». Но, обращаясь к массовому слушателю, он прибегал к другой тактике. Вместо того чтобы отрицать свою «франкенштейновщину», Уайт представлял Виктора Франкенштейна как ученого-новатора, первопроходца – например, в статьях для Reader's Digest и People. И даже на благотворительный бал в день Хеллоуина Уайт как-то явился одетым в викторианское пальто и с докторским саквояжем, подписанным «Доктор Франкенштейн». Что ни говори, Уайт умел попадать в газеты.

Некоторые дети Уайтов уже разъехались по колледжам, а для тех, кто еще остается дома, Роберт каждое воскресенье с линейкой в руках чертит график домашних обязанностей: своего рода дистанционное воспитание, пока он вдали от дома. Он постоянно звонит в Шейкер-Хайтс и иногда посылает письма. «Дорогая Пэтти, – пишет он жене из Парижа. – Я сел писать тебе настоящее письмо!» Вместо точки под восклицательным знаком стоит сердечко[352]. Уайт обещает, что в следующий раз возьмет Пэтти с собой в Россию, и спрашивает, как идут ее занятия в университете, успевает ли она писать курсовые по ночам, когда наконец угомонятся дети.

Пытаясь убедить международную общественность, что пересадка мозга ничуть не менее этична, чем пересадка почки или сердца, Уайт в какой-то момент понял, что спорит не о том. Публику гораздо сильнее тревожило другое – не этичность манипуляций с человеческой душой, а этичность даже самых простых медицинских опытов над животными. В 1980 году представители разных движений в защиту животных объединились в группу PETA (People for the Ethical Treatment of Animals, «Люди за этичное обращение с животными»), чтобы лоббировать законы, ограничивающие возможность исследовательских учреждений покупать животных в приютах, позволяющие людям подавать иски от имени животных и защищающие право животных на благополучие. Благодаря активности основателей, в частности Ингрид Ньюкирк, PETA привлекла внимание общественности. Зоозащитники даже устраивали собственные рок-концерты на MTV. К концу десятилетия склонность Уайта к публичным баталиям привела его в ряды противников PETA, а финансирование экспериментов, и без того скудное, теперь зависело от того, насколько Уайт сумеет угодить американскому обществу с его новым увлечением – благополучием животных. Чтобы продолжать опыты на обезьянах – усовершенствовать методы, которые он надеялся рано или поздно применить для пересадки человеческого мозга, – ему предстоит сразиться с PETA на ринге общественного мнения.

Семнадцать обезьян

11 сентября 1981 года полиция окружила лабораторию в местности Силвер-Спринг (округ Монтгомери, штат Мэриленд), пригороде Вашингтона. В ничем не примечательном двухэтажном здании располагался Институт поведенческих исследований. Наряд полиции, ворвавшийся с ордером на обыск в практически пустое по случаю выходных учреждение, едва не задохнулся от едкого смрада мочи и фекалий[353]. Особенно невыносимой вонь становилась у дверей вивария. Из маленьких грязных клеток на людей смотрели 17 обезьян из Филиппин. У некоторых из них отсутствовали пальцы. У других зияли раны на конечностях[354]. «Перчатки!» – скомандовал лейтенант Ричард Суэйн. Иначе в такой антисанитарии работать нельзя. «Я не раз проводил обыск по ордеру, – рассказывал он потом репортерам из The Washington Post. – Работал по убийствам, по наркотикам, в притонах, но в той комнате я впервые почувствовал, как мне страшно за собственное здоровье просто потому, что я туда зашел»[355]. Это был первый в истории США полицейский рейд в научно-исследовательский центр, и состоялся он при посредстве человека по имени Алекс Пачеко, одного из основателей движения PETA.

«О правах животных я впервые услышал в 1978 году», – писал позднее Пачеко в статье о «семнадцати из Силвер-Спринг»[356]. Он родился в Огайо и собирался стать католическим священником, но его судьбу изменило посещение скотобойни, где летом подрабатывал его приятель. Алекса потрясло бесчеловечное обращение со скотом, и утешение он нашел в работах Питера Сингера.

Сингер, профессор биоэтики и видный борец за права животных, написал свою фундаментальную работу «Освобождение животных»[357] всего тремя годами ранее. К 1978 году Сингер издал написанную в соавторстве с американским философом Томом Риганом книгу «Права животных и обязанности человека», где его идеи получили дальнейшее развитие. Иногда Сингер делал оговорки об экспериментах (допуская их необходимость в ряде случаев), но и он, и Риган считали, что лучший способ использовать животных в научных исследованиях – «это вовсе не использовать животных»