Голова в кустах - [22]

Кропотов не предполагал, что разборчивая до заносчивости Варенька элементарно голодна. Но интуитивно покорял ее щедростью. Огромный безвкусный букет идеально смотрелся в желтом пластиковом ведре. Было ощущение, будто мы празднуем чей-то театральный дебют. На стол непосредственный гость метнул красную и черную икру, мясной рулет, пиццу с грибами, лимон, виноград, бананы, груши, бутылку шампанского, бутылку виски. Несмотря на неказистую сервировку, трапеза разительно отличалась от вчерашней. Линева приняла ужин сдержанно.

— Я звал Варю в бар, но она предложила дома посидеть, — голосом оправдывающегося школяра рассказывал Виталий. — Пришлось продукты хватать второпях, извините, девочки, если не угодил.

Он сорвался мыть руки. Варвара прошептала мне:

— Ешь. Мне невмоготу напарываться в баре, когда ты тут ищешь голубцы, а их ребята сметали. Думаю, остатков Виталькиного приноса нам с тобой на пару дней хватит, не сдохнем.

У меня в горле запершило. Не имея денег, она взялась подкормить угловую жиличку. Смутная, но огромная любовь к роду человеческому всколыхнулась во мне от пяток до макушки. Я приобрела просветленный вид и жаждала творить добро. Однако поскольку приложить сил было некуда и не к кому, пришлось обуздать темперамент, жевать и поддерживать с Виталием непринужденную беседу. Варвара почти не пила, мало ела и еще меньше разговаривала. Возникало странное чувство, словно она пробовала парня на вкус, когда бросала на язык виноградину, на ощупь, когда коротко вглядывалась в него, и на слух, когда замирала на секунду, прежде чем ответить ему. Виталик смаковал виски, подливал нам шампанского и рассуждал о недостатках и преимуществах снимаемого жилья. Однако строгая Варвара не позволила ему раздухариться. Ровно в половине одиннадцатого она постучала пальцем между лопатками поклонника и сказала:

— Виталий, уже поздно.

Он поскучнел, но моментально подчинился. Поднялся и откланялся.

Щелкнул замок. Варя помедлила в прихожей и вернулась в комнату.

— Прости, что вмешиваюсь, — не утерпела я, — но неужели он тебя совсем не привлекает? Слишком уж ты с ним сурова.

— Привлекает, Поля, в том-то и беда, что привлекает. Только я за три года многому вне универа научилась. Все мужики шумят, будто им нужна понимающая, прощающая и скромная женщина.

А на самом деле лбы расшибают, чтобы добиться благосклонности истеричной стервозины. Но это игры. Реальность круче. Приводит тебя поклонник к родителям, знакомит. Папаша стрельнет глазами по бюсту, талии, ляжкам и или за газету прячется, или на работу улепетывает. Мамаша же свое дело туго знает:

— Откуда вы, Варя?

— Из города Гуково, он в Ростовской области.

— Из о-о-области… На биофак поступили? А есть у вас кто-нибудь в биологии там, ну в Гу-у-уково вашем?

— Нет.

— Может, ваш отец успешно занимается бизнесом?

— Нет.

И любящий мальчик приобретает повадки оборотня. Бывало, позвонишь, заикнешься, что грустно, он бегом развлекать. После посиделок с родней пожалуешься в трубку:

— Мне одиноко.

— Мне тоже, — подхватывает. — Займи себя чем-нибудь. Пока.

Она смешно изображала жеманную маму и трусливого парня. Невесть откуда вдруг появилось глуховатое южное "г", и речь ненадолго стала говорком. Я засмеялась. Линева нахмурилась, а потом присоединилась к веселью:

— Тяпнем виски, Поля?

— Конечно. Какие наши годы? Печень в порядке.

Однако минут через тридцать Варвара схватилась за затылок и заныла:

— Голова раскалывается.

Мне тоже после шампанского шотландский самогон не пошел. Варя выбралась из кресла и приволокла пакет с непривычным содержимым. В нем звякала масса баночек-скляночек, в которых обычно продают дешевые отечественные лекарства. Этикетки заменяли куски лейкопластыря со сделанными шариковой ручкой надписями: «От головной боли, 1 т. х 3 р. в д. до еды», «От расстройства желудка, 1 т. х 3 р. в д. вместо еды», «От простуды…» И тому подобное.

— У Зинки отец доктор. Он правильно рассуждал. В лекарствах мы не рубим, ориентируемся на рекламу. Поэтому создавал нам запас и доступно указывал, что средство лечит и как его принимать.

Для нашего с Варварой случая нашлось три таблетки в сиреневых оболочках. Мы по-сестрински договорились съесть по одной, а третью при необходимости разделить пополам. Варя принесла воды, мы заглотили обезболивающее и стали мыть посуду. Почему-то мыли долго-долго.

Тарелки и чашки были пойманными рыбами. Они плескались в раковине и норовили хлестнуть меня хвостами. Вдруг скользкая голубая камбала вырвалась и шлепнулась на пол, где превратилась в очаровательных котят, бросившихся врассыпную. Я расхохоталась, но вместо того, чтобы описать Варваре это волшебство, вопила:

— Кайф!

— Поля, ты чего? — всполошилась Варвара, оттолкнула меня от крана и спешно сполоснула кофейник.

Я обиделась. Кофейник-то был птицей, его следовало не мочить, а выпустить в окно для полета. Я плакала и уверяла Линеву, что он вернется к нам с первыми лучами солнца.

Варя вытащила меня в комнату, и я сразу захотела лечь. Но она преобразовалась в несносную гадину — кидала на диван снег и врала, будто стелит простыни. Я стала потихоньку спихивать снег со своего ложа, а потом вспомнила, что в сугробе тепло и мягко. Я свернулась клубочком. Варвара посмела чем-то меня укрыть. Я собралась отругать ее, но веки захлопнулись. И перед глазами начался сначала звездопад, затем к звездам присоединились хлопушки, игрушки, конфеты… Я никогда не видела таких ярких, чистых цветов и не испытывала такого восторга.