Голова в кустах - [21]

— Повтори-ка, детка, как ты очутилась на полу в наручниках, — поиздевался Измайлов.

Я повторила. Сказала, что аспирантами молодые люди тоже не являются. Троица гадала, в какую грязь им опять предстояло вляпаться. А я до рези в глазах всматривалась в валяющийся на столе под локтем Юрьева предмет. Наконец Борис заметил, спросил неласково:

— Очередная шиза, Полина? Практикуешься в передвижении записных книжек взглядом? Надо с пустых спичечных коробков начинать.

— Боря, я уже кое-что смыслю в чудесах. У этой книжечки синеватые страницы, к обложке сзади крепится на шнуре закладка, она же золоченый карандаш, одной из последних заметок, вероятно, стал номер «Фольксвагена». Владелец — близорукий толстяк с обкусанными ногтями, курящий «Беломор». Угадала?

В освещении ничего не изменилось, но зрачки у лейтенанта Юрьева резко сузились. Такой нервной реакции я не ожидала. Хотела пожелать ему здоровья, но он недобро усмехнулся:

— Пара уточнений. Здесь нет номеров машин, только стихи влюбленного сентиментального увальня. Оценивать не берусь, протоколы иссушили. И еще, Полина, владелец не курит, он курил «Беломор». До вчерашнего дня.

— А вчера распробовал «Мальборо»?

— Вчера его зарезали в подворотне.

— Елки, он и после Нового года Наташку не встретит, — пробормотала я.

— Какую Наташку?

— Которая сейчас пингвина пасет.

— Полина, — вмешался Измайлов, — прекрати.

Но я продолжала. Взахлеб говорила о том, как несправедлива действительность. Стоял под фонарем поэт, и бесплотные кисти Музы лежали у него на плечах…

— А Муза кого пасет? — спросил Сергей Балков.

— Она, Сережа, символ вдохновения, — растолковала я. Юрьев фыркнул.

— У меня тетку звали Муза Валентиновна, — не смутился Балков. И зачем-то добавил:

— Двоюродную.

Я перешла к конкретному изложению.

Кто знает, может, у него в родне были Фемиды Павловны или Фатумы Ивановичи? Не сводить же гибель парня к анекдоту. Сыщики вцепились в меня, как голодные в горбушку. «Почему решила, что студент записывал номер машины? Не преувеличение ли, что больше десятка гостей наблюдали с балкона и из окон?» Я поднатужилась до головокружения. Вот «Фольксваген», вот металлолом в виде иномарки. Трофимова бьет каблуком асфальт возле чужого багажника и ядовито вопрошает: «Некуда больше было приткнуться?» Хозяин сплевывает сквозь зубы. Поэт в круге синеватого света наискосок от машин. Зыркнет в щель между ними, поставит какой-то значок на странице. Потом стал вытягивать шею, будто силился заглянуть за угол. Шумная компания сверху вряд ли видела это иначе…

— На весь двор горел единственный фонарь, — сказала я. — Стоило «Фольксвагену» Трофимовой тронуться с места… Хотя сзади у автомобилей тоже есть какие-то подсветки… Нет, с номером я перемудрила.

— В том-то и загвоздка, что не перемудрила, — заговорил полковник. — Убитый мальчик, Слава, держал в общежитии своего рода сейф. Целлофановый пакет, приклеенный скотчем к днищу кровати. В пакете мы нашла сведения о Трофимовых, которые не дают в справочных.

В основном мура, но последним изысканием Славы был тот самый номер на вырванном из книжки со стихами листе.

Парнишка к обществу Леши и его друзей не принадлежал, информацию собирал по крупицам, беспорядочно, всю подряд.

— Шантажист! — осенило меня. — Леша посетовал, что я его раздражаю.

Варвара вступилась и объяснила торопливую сдачу угла пустым кошельком.

Трофимов заявил: «У меня есть деньги».

А если Слава собирался поразить его осведомленностью и пригрозил рассекречиванием чего-нибудь перед родителями?

К примеру — связи не просто с малоимущей Красновой, но наркоманкой Красновой? И не наркоман ли Леша?

— Понесло, — махнул рукой Борис Юрьев. — Сложные предложения, невнятная дикция. И все у нее наркоманы.

— Не это главное, — вставил Сергей Балков. — Собирался пригрозить или пригрозил? Трофимов, между прочим, исчез.

Дальнейшее называется сварой. Юрьев обвинял Балкова в плясках под мою дудку и требовал не безумных домыслов, а фактов. Балков кричал, что два убийства, ДТП, пропажа человека, и все — в течение двух с половиной недель — не бред.

Измайлов безмолвствовал. Я жестами показывала ему, дескать, пора отчаливать. Полковник саданул кулаком по столу и рыкнул:

— Тихо, сумасшедшие. Каковы планы на сегодня, Поля?

— Варвара приведет Виталия Кропотова. Я призвана охранять ее целомудрие.

— Ступай, охранница, — тоскливо произнес Вик. — Прошу, осторожней.

Если смерти взаимосвязаны, то на кон поставлено нечто дорогостоящее. И техника устранения разнообразна — шприц, заточка… Нас будто заставляют поверить в свору маньяков. Не пытайся хитрить, ничего не выведывай, только слушай.

Наверное, ему стало бы спокойнее, признайся я в полном нежелании выведывать и вынюхивать — вплоть до потери обоняния. Но это не было правдой.

Я рвалась в убогую дыру, потому что ненавижу хладнокровных убийц. Потому что им необходимо препятствовать, иначе распоясаются окончательно.

* * *

Виталий Кропотов был славным: большие зеленые глаза в пушистых ресницах, чудные конопушки на прямом коротком носу, хорошо очерченные губы, мускулистая фигура. Хрупкая, с острыми чертами лица и бледной тонкой кожей, Варвара производила впечатление снизошедшей до простачка искушенной представительницы высшего света. Вероятно, потому, что смотрела прямо и мало улыбалась. А Виталик ничего не мог поделать с прекрасным настроением: его рот часто растягивался до ушей, и взгляд вольно блуждал по сторонам, иногда благоговейно останавливаясь на любимой девушке.