Голова быка - [31]

— Отправляйтесь домой, — еще раз посоветовал я, впрочем, не надеясь, что Виктор последует моему совету. Если я и успел что-то узнать об Эйзенхарте за первые полгода знакомства, так это то, что поступит он все равно только считаясь со своим мнением.

Глава 6

Комиссар Роббе неслышно отворил дверь и вошел в кабинет — вернее, собрался было войти, но осуществить намерение помешали бумаги, устилавшие пожелтевшую от времени паркетную доску. Поддев несколько листов носком войлочного тапочка, он все-таки проскользнул внутрь.

— На тебя тут архив жалуется, — сообщил он своему подчиненному. — Говорит, ты их обокрал. Вижу, это так.

— Хм-м?

Эйзенхарт поднял глаза от раскрытого досье.

— Здесь должна быть какая-то схема, — комиссар осторожно пробрался к креслу для посетителей. Привычка Виктора сортировать бумаги прямо на полу, вместо того, чтобы использовать для этого тесный узкий стол, была ему хорошо известна, поэтому можно было сказать, что сделал он это с определенной сноровкой, полученной вместе с опытом. — Иначе бы ты не стал запрашивать все дела на Быков за последние десять лет, верно?

— Почему ты спрашиваешь?

Комиссар помедлил с ответом.

— Ты выглядишь… уставшим.

Это было правдой: даже тусклый свет настольной лампы не мог скрыть заострившиеся черты и темные круги под глазами.

— Только не начинай, — скривился Эйзенхарт. — Мне сейчас разве что рукава в поисках следов от уколов не закатывали.

— Были причины их искать?

Эйзенхарт закатил глаза.

— Я тебе давал хоть один повод во мне усомниться?

— Тысячу и два. И все же, — комиссар смягчился, — тебе стоит отдохнуть. Я уже третью ночь вижу тебя в управлении.

— Отдохну тогда, когда ты перестанешь разговаривать со мной как с одним из своих птенцов, — криво улыбнулся Виктор, подкладывая досье к стопке в центре комнаты.

— Только когда ты перестанешь вести себя как они, — парировал комиссар. На мгновение, при упоминании его двух шалопаев-сыновей, его меланхоличное лицо осветилось отцовской гордостью.

— Значит, никогда. Но, если серьезно, ты сам знаешь, что мне не до отдыха, пока дело М. у меня на столе.

— Почему? В этот раз он никому не угрожает и не ставит требований, а значит, ты вполне можешь позволить себе отвлечься на пару часов.

Еще одна папка с делом легла на паркет — но на этот раз ближе к восточному углу.

— Я бы не был в этом уверен, — заметил Эйзенхарт. — До сих пор он использовал Роберта как ниточку, за которую можно меня дергать. Но эту нить можно в любой момент оборвать. Я проверил, выгулял его сегодня по улицам: за нами следили, и это были не люди Конрада.

На лице комиссара появилось обеспокоенное выражение.

— Ты говорил с ним об этом?

— Не то чтобы это было возможно в нашей ситуации… — уклончиво ответил Эйзенхарт. — Но вот ты — ты мог бы с ним поговорить! Ты все еще завтракаешь у Лейнер?

Комиссар качнул вересковой трубкой, которую как раз пытался раскурить.

— Там лучший бекон в городе.

— Значит, ты можешь передать Конраду это.

Роббе взглянул на протянутую ему папку. Одна фотография, одно имя.

— Ты уверен?

Эйзенхарт оскорбленно на него посмотрел.

— Откуда ты знаешь, что это он? — пришлось комиссару сформулировать свой вопрос иначе.

Его подчиненный запустил обе руки и в без того растрепанную шевелюру, всем своим видом показывая замешательство. Но Роббе слишком хорошо знал его и уловки, на которые шел Эйзенхарт, пытаясь уйти от четкого ответа.

— Даже не знаю, с чего начать…

— Начни с начала, — посоветовал Роббе, выпуская в потолок колечки дыма. — И расскажи, зачем тебе понадобились дела десятилетней давности.

Детектив вздохнул, понимая, что отвертеться от доклада — хорошо еще, устного — не удастся. Короткий взмах спичкой, и Эйзенхарт тоже закурил.

— Десять лет назад впервые объявился М.

— Разве со смерти Гардинера прошло уже столько времени? — удивился комиссар. — Продолжай.

— Мы не знали о его ручных Быках до последнего месяца — и я подумал, что мы не знаем, как давно он с ними работает. Вдруг они были у него на побегушках все это время?

— И что ты выяснил?

Эйзенхарт прошелся по комнате, указывая на воображаемую линию, разделявшую помещение на две части.

— Слева умершие. Те, что у окна, ни при чем. Дальше идут анархисты — слишком идейные, чтобы попасться на удочку, их мы тоже не рассматриваем. А вот следующая стопка уже интересней… Взгляни-ка.

— Уильям Стоун, ограбление, убит при задержании. Майло Терич, убийство советника по строительству, повесился в комнате для допроса на принесенных адвокатом шнурках… Да кто вообще вызвал ему адвоката? Вернер Крампс, шпионаж, застрелен при задержании. Эзекия Смит, вымогательство…

— Шантажировал заместителя губернатора по военным делам, — пояснил Эйзенхарт.

— … убит в тюремной камере.

— Кто-то убирал их сразу после обвинения. Стоило полиции найти преступника и доказать его вину, как тот уже ничего не мог сказать. Что также характерно, — Эйзенхарт перекатился с мыска на пятку, — их последнее дело всегда было крупнее — гораздо крупнее, — чем все предыдущие, вместе взятые. Тщательно спланировано, кстати, если бы не наводка добросердечного анонима, половина из них осталась бы нераскрытой.