Голова быка - [10]

— Бумаги, — моментально перевел Виктор.

Ну конечно. Один из Быков говорил о бумагах. Странное слово, не похожее ни на один из диалектов империи.

— На каком это языке?

Эйзенхарт задумался.

— Это скорее арго. Редвельш. На нем говорят йенишы, Вороны, воры — все, кто не совсем в ладах с законом. Эти двое… они спрашивали вас о бумагах?

Я пересказал ему тот разговор.

— Что ж, теперь мы знаем, что бумаги не у них, — резюмировал Эйзенхарт, когда я закончил свой рассказ. — И знаем, что либо у нас, либо у вас завелся крот.

— Крот? — недоумевающе переспросил я.

— Доносчик, работающий на нанимателя Хевеля. Иначе с чего бы кому-то нападать на вас?

Эйзенхарт в задумчивости провел пальцем по краю столешницы.

— Кстати, откуда, вы, говорите, шли, доктор? — сощурил он глаза.

Второй раз за вечер я продиктовал адрес.

— Каким ветром вас туда занесло?

— Каким ветром может занести мужчину в отель с почасовой оплатой? — парировал я.

Эйзенхарт оживился.

— Неужели дама? А вы, Роберт, оказывается не совсем потеряны для этого мира, — перехватив мой взгляд, он чуть прикусил язык. — Познакомите?

— Она вдова, — сухо ответил я. — И в данный момент в трауре.

Эйзенхарт снова провел пальцем по столешнице и вздохнул.

— Ладно, шутки в сторону. Я расскажу вам, что смогу, об этом деле. Не думаю, что к вам пошлют других, но… мне будет спокойнее, если вы будете знать, во что ввязались.

Я не стал спорить о формулировке, хотя на мой взгляд мое участие в этом деле выглядело иначе.

— Яндра Хевель был наемным работником, если можно так выразиться. Тут запугать, тут вернуть должок, там обокрасть или забить до смерти… Широкий профиль, что нечасто на самом деле встречается среди преступников. За пару громких дел его объявили в розыск в Среме, а когда не нашли, лишили гражданства. С тех пор Яндра заметно вырос в бизнесе. Кочевой образ жизни пошел ему на пользу, слухи о нем разлетелись по всему материку, дела его становились все громче… Несколько лет назад он осел в империи, перемещаясь с одного острова на другой. Начал, как все, в столице, потом прошелся по вашей малой родине и в итоге оказался в славном герцогстве Лемман-Кливе, где под фальшивыми документами устроился шофером к одному высокопоставленному лицу в министерстве энергии. Уж не знаю, где он взял необходимые рекомендации, его должны были проверять… все документы, касавшиеся его, исчезли в ту же ночь, когда пропало содержимое сейфа его официального работодателя.

— Бумаги, о которых меня спрашивали… — пробормотал я. Эйзенхарт кивнул.

— Хевель был достаточно умен для Быка и хорошо спланировал ограбление. Каким-то образом он узнал, когда у сэра — назовем его А. - на одну ночь останутся дома важные документы. Никаких свидетелей — он заблаговременно усыпил всех домочадцев сэра А. Никакого шума сигнализации, хотя домашний сейф был подключен к новейшей электрической системе защиты. Все просто легли спать, а, проснувшись утром, обнаружили исчезновение документов — и шофера.

— Что было в тех документах? — спросил я.

— Этого я вам сказать не могу.

Это и не было нужно. Министерство энергии… В Лемман-Кливе у него было только одно дело, достаточно громкое, чтобы его можно было назвать политическим.

— Государственный нефтепровод?

Взгляд, которым смерил меня Эйзенхарт, подсказал мне, что я на правильном пути.

До сих пор транспортировка нефти и нефтепродуктов в империи осуществлялась преимущественно по морю, что создавало определенные неудобства. Поэтому, по слухам, правительство работало над созданием государственного нефтепровода, чудовища, которое окутало бы своей сетью всю империю, которое не зависело бы от сезона (тот же Лемман-Клив, обладавший крупнейшим месторождением нефти за пределами колоний, был трудно достижим для танкеров в зимнее время года) и погоды на море и было бы способно ускорить поставки нефтепродуктов для армейской техники в несколько раз. Грандиозный проект на грани возможностей современной науки дал бы империи неоспоримое преимущество в колониальной войне.

Я нервно сглотнул. Это было не то дело, в котором я бы хотел участвовать — слишком высоки были ставки.

— Хевель словно испарился в воздухе, — продолжил Эйзенхарт. — Теперь-то мы знаем, что все это время он был мертв. Но возникает вопрос: где — у кого — тогда документы? Кто нанял его, чтобы их заполучить?

По залу трактира прошелся гул, постепенно набирая силу и превращаясь в поздравляющие крики. Мы обернулись на шум и увидели, что из-за стола поднялся парень с огненной шевелюрой. Его последний противник остался сидеть, поддерживая рукой неестественно согнутое запястье.

— Такую же победителю, Магда, — подозвав подавальщицу, Виктор постучал по бутылке с виски. — И еще один… нет, два стакана сюда.

— Это и есть ваш друг, которого мы ждем? — поинтересовался я, когда женщина кивнула и побежала выполнять указания.

— Наш друг, — поправил меня Эйзенхарт. — Вы с ним тоже знакомы.

Рыжий убрал волосы под кепи и, переговорив с подавальщицей, отправился в нашу сторону. Пока я гадал, кто это мог быть, по дороге его по-дружески толкнули плечом, и он рассмеялся, подняв голову к собеседнику — и, с трудом, но узнал его. К нам шел Шон Брэмли, сержант гетценбургской полиции и подчиненный Эйзенхарта.