Единственный, кто не называет меня Бобо, — это старик. Он меня никак не зовет. И я его тоже. Мы с ним не видимся. Он сидит в своей комнате. Я к ней и близко не подхожу. Он старый и скоро умрет.
Второй голос. Тебя разыскивает полиция. Ты, может быть, помнишь, что тебе нет еще двадцати одного года. По всем отделениям передано точное твое описание. Они заверили меня, что не передохнут ни секунды, пока ты не будешь найден. Я уверена (сказала я им): ты в руках уголовников, которые проституируют тебя. В письменных показаниях я написала, что ты никогда не отличался сколько-нибудь твердым характером и легко поддаешься даже самому грубому обману или уговорам. Женщины стали твоим бичом, когда ты был еще мальчишкой. Я не забыла ни о Франсуазе, служанке-француженке, ни о той бесчестной женщине, что прикрывалась профессией гувернантки, — мисс Кармайкл. Тебя отыщут, мой мальчик, и тебе не будет никакого снисхождения.
Первый голос. Мама, я возвращаюсь, чтобы обнять тебя.
Я возвращаюсь домой.
Возвращаюсь, чтобы сжать плечо отца. Где наш старик? Я ужасно хочу перекинуться с ним словечком-другим. Где же он? Я проверил все его любимые уголки, даже старую беседку, но нигде не смог его найти. Не хочешь ли ты сказать, будто он — в его-то годы — ушел от тебя? Это было бы большим ребячеством с его стороны. Куда ты дела его, мама?
Второй голос. Вот что я скажу тебе, родной. Я отказалась от тебя, как отказываются от гиблого дела. Скажи мне только одну, последнюю вещь. Как, по-твоему, слово «любовь» что-нибудь значит?
Первый голос. Я возвращаюсь.
Я собираюсь в обратный путь, к тебе. Что ты мне скажешь при встрече?
Третий голос. Я многое могу тебе сказать. Но я совершенно мертв. И то, что я хочу тебе сказать, не будет сказано никогда.
