Я прислушалась к себе. Изменений не было. Глухота и темнота остались прежними. Следовало ожидать...
Мне показалось, будто я ненадолго вздремнула. На самом деле, как мне потом сказали, я проспала двадцать восемь стандартных часов...
Ромашки слегка подвяли, пока спала. Белые головки поникли, листья опустились. Невесть с чего мне вдруг стало их очень жаль. Плеснуло знакомым чувством: реакция паранормы на неосознанное желание. Цветы расправились на глазах.
И в тот же миг я ощутила в глубине сознание теплое доброжелательное присутствие.
Ванесса Великова!
– 'С возвращением в строй, Ламберт!'– знакомый ехидный смешок.
Да. Я больше не чувствовала никакого разлада; наверняка меня отпустят уже сегодня.
– 'Редкий случай', – прокомментировала Ванесса. – 'Процедура называется 'паранормальной эвтаназией'. Термин не совсем верен с медицинской точки зрения, но он прижился именно в таком виде. Прежде всего, вмешательство проводится на подавление ставшей неуправляемой паранормы. Так задумывалось изначально, так происходит почти всегда. Капитан Огнев провёл сорок четыре подобных операции. И всего лишь одна окончилась полным восстановлением'.
– 'Значит, мне повезло... '– подумала я.
– 'А ты ещё не поняла почему?'– поинтересовалась Ванесса.
– 'Нет'.
– 'Скоро поймёшь'.
– 'Что пойму'? – удивилась я.
Но Великова не пожелала объяснить.
Мне показалось, будто я уловила что– то. Какую– то мысль, какую– то эмоцию... Тень неудовольствия. Но оно осталось на грани осознания. Ванесса не захотела со мной поделиться. Ну, что ж, её право...
Помещение перед входом в жилой бокс называлось 'предбанником'. Никто толком не мог объяснить почему, и какое отношение к настоящей бане оно имеет. Два ряда шкафчиков вдоль стен, в них хранится броня индивидуальной защиты, за которой каждый обязан следить строго самостоятельно. Я тщательно осмотрела параметры. Заряд, комплект, краткое резюме техосмотра. У всех норма, кроме одного. Я не удивилась знакомому личному коду. Эта д е вица красная сейчас у меня отгребёт, мало не покажется.
Лучше ей вломлю я, чем враг в поле
Встретили меня тепло. Радовались, спрашивали, что и как дальше, когда в бой. Я отвечала. Завтра у нас динамическая тренировка по классу гамма, а через пару дней наряд, я уже получила флеш– куб с заданием; прошу ознакомиться...
Хмельнёвой не было. Она вернётся позже. Ну что ж, даже к лучшему. Можно будет поговорить один на один, насколько это возможно в общем на всех помещении...
Н– да. А теперь неприятная часть... Ссориться очень не хотелось, но было надо. Дисциплина и диктатура, и только так.
– Патока, – сказала я. – У тебя броня не в порядке. Займись.
– Отбой уже скоро, – лениво отозвалась она. – Завтра сделаю...
Вот чтоб её, упрямую тварь! Завтра она ничего не сделает, не до того ей будет, а послезавтра – уже поздно. А кто в ответе? Конечно же, я! Особенно если ей в бою прилетит... насмерть...
– У тебя и нож, поди, не доведён до ума, – предположила я с умыслом. – Наверняка тупой, как подошва.
Она скинула ноги с табурета, положила ладонь на рукоять и нехорошо прищурилась:
– А ты проверь.
Когда имеешь дело с Патокой, двигаться надо быстро. Очень быстро. Используя главный её недостаток: природную лень на умение думать. Я махнула к ней прямо через стол; короткая комбинация тычков нога– рука– нога, и табуреткой ещё по хребту сверху.
Пока она возилась по полу, приходя в себя, я выдернула у неё нож из ножен. И опробовала на воротничке её же куртки. Холодное лезвие у самой глотки её немного отрезвило. Плюс ледяное дыхание моей паранормы, сгустившей воздух над телом.
– Насчёт клинка была неправа, извини, – сказала я, поднимаясь и бросая нож на пол. – Лезвие острое. А вот готовность твоей брони – куёвая. Идёшь и делаешь. Поняла? Поняла, тебя спрашиваю?!
– Поняла, – с ненавистью буркнула она.
– Вот и славненько, – я вернулась к столу. – Смотри, проверю.
Она встала, недобро зыркнула на меня, пошла к двери.
– Патока!– окликнула я.
Она обернулась, высверливая во мне дырки злобным взглядом.
– Ты мне надоела, – сообщила я любезно. – Ещё одна такая выходка, и я позабочусь, чтобы тебя выкинули отсюда в жопу Вселенной, пасти склады с использованными средствами наружной контрацепции. Я достаточно ясно выразилась?
– Да.
– Не слышу!– повысила я голос.
Она с ненавистью вытянулась по стойке смирно:
– Так точно, госпожа комадар...
– То– то же. Вольно... Распустила ты её, Чис. Как есть, распустила.
Чисвиропи пожала плечами:
– Я не умею так, как ты.
– Думаешь, мне самой нравится? – вздохнула я. – Но что делать, если человек по– другому не понимает... Ладно, рассказывай. Что у вас тут было без меня и как...
***
После тренировки отозвала в сторону Алеську Хмельнёву:
– Поговорим?
Она хмуро кивнула. Ждала нотации и заранее подняла шерсть на загривке дыбом, это же видно.
Я смотрела на неё и видела, – не могла не видеть!– что жить ей осталось всего ничего. Знакомое по прежней профессии чувство слепящего света, отсекавшего от будущего личностную матрицу пациента: безнадёжный случай.
