Голоса океана - [17]

Первая пара часов вышла лихорадочной: все проверяли свои вещи, спорили из-за мест, а дядя Стю и Брайан раздавали задания и расписания и делали всё, чтобы я почувствовала себя бесполезной улиткой, но я их не слушала, оставалась спокойной и даже почти не говорила им гадостей.

Когда мы выходили из залива Фанди, мы услышали плюх, а потом ещё плюх-плюх-плюх! Нас окружили десятки тюленей, они высовывали милые мордочки из воды и оглядывались.

– Эй, дорогуши! – сказал Коди, когда они направили свои усы на нас.

Даже Брайана они, похоже, заворожили – чуть ли не впервые он не придумал, что бы такого умного сказать. Он сел на палубу, сложив руки под подбородком, и стал смотреть на тюленей.

Дядя Мо сидел на задней палубе и рисовал. Мне нравятся его рисунки. Он показал мне, что тюлени, которые плывут дальше, на картине должны быть меньше, чем те, которые расположены ближе. Я тоже попыталась их нарисовать, но мои рисунки вышли не такими хорошими, как у дяди Мо.

– Вы художник? – спросила я у него.

– Я? – ответил он. – Нет.

– Как по мне, вы похожи на художника, – сказала я. – Вы очень хорошо рисуете.

– Не, – протянул он. – Это не так и красиво. Давно не было практики.

Я спросила, кем он работает, как зарабатывает на жизнь. Он нахмурился:

– Счетовод. Сижу целый день за компьютером и копаюсь с цифрами.

– Но вы же хотели стать художником? – спросила я. – До того, как пошли работать счетоводом?

– Конечно, – сказал он.

– И почему не стали?

– Не стал кем? – спросил Мо (он как раз дорисовывал тюленьи усы).

– Художником. Почему вы стали не художником, а счетоводом?

Он пальцем смазал линию воды на рисунке, и она стала мягкой, расплывчатой, больше похожей на воду. Я подумала, что он меня не услышал, но в конце концов он ответил:

– А не знаю. Почему вообще кто-то становится кем-то?

– Разве не потому, что он этого хочет? – спросила я. – Мы разве не становимся теми, кем хотим стать?

Он посмотрел на меня. Его рот был приоткрыт, и, похоже, в нём уже были какие-то слова, но они никак не могли выйти. Он закрыл рот и попробовал снова:

– Чаще всего – нет, Софи. Обычно это так не работает.

– Но почему? Почему люди не делают то, что хорошо умеют и чего хотят?

Дядя Мо рисовал небольшие волны вокруг тюленей.

– Потому что иногда, Софи, человеку просто нужна работа. А иногда работа, которую ему удаётся найти, – совсем не та, которую он больше всего хочет.

– Надеюсь, у меня так не будет, – сказала я. – Надеюсь, я не найду работу, которой не хочу. Это кажется пустой тратой времени.

– Эх, молодёжь, – сказал дядя Мо, отставляя рисунок в сторону.

В первую ночь луны не было, и это казалось страшноватым – так темно, словно небо и море опустили на нас огромное одеяло. Вдруг я увидела искру и вспышку в воде, потом новые искорки, маленькие потоки света, сопровождавшие парусник, словно кто-то потерявшийся в глубине подавал световые сигналы.

– Фосфоресцирующий планктон! – сказал дядя Док. – Какая красота!

Вокруг лодки блестели маленькие пятнышки, похожие на подводных светлячков. Всё казалось таким волшебным и таинственным, словно они отправляли мне шифрованное сообщение. Я так хотела расшифровать их послание, но не могла, и на меня накричали, потому что я настолько увлеклась светящимися рыбами-фонариками, что перестала следить за парусами.

Позже, той ночью, когда мы выходили в открытый океан, мы услышали громкий всплеск, потом шум воды из фонтана и громкий крик. Киты! Было слишком темно, чтобы их увидеть, но один из них затрубил так близко к нам, что я чуть не залезла на мачту. Звук был огромным, колоссальным!

Иногда, когда я задумываюсь о том, что происходит, у меня мурашки бегут. Мы пересекаем океан! И теперь мы уже не сможем сойти с лодки и походить по суше. Не будет ни новых знакомых, ни новой еды, ни времени наедине с собой, ни суши, ни свежей воды, ни деревьев, ни зарядки, за исключением обязательных работ на паруснике. И как мы поладим, если нас запереть всех вместе и не дать возможности отдохнуть друг от друга?

Я беспокоюсь, что придётся жить с дядей Мо, потому что он часто очень шумный, и они с Коди, кажется, постоянно готовы друг другу головы снести. А ещё дядя Стю и Брайан, которые постоянно всем приказывают, суетятся и заставляют меня почувствовать себя очень, очень маленькой. Дядя Док самый спокойный, и мне с ним приятнее всего, но иногда он выглядит неорганизованным и так сильно беспокоится из-за того, что может произойти, что я даже начинаю сомневаться, не повернёт ли он назад, обнаружив первую же течь или поломку.

Но все эти беспокойства перебиваются огромным, нарастающим, подталкивающим чувством, словно море зовёт, и ветер толкает вперёд, и вж-ж-ж, мы плывём вперёд, вж-ж-ж! И ты чувствуешь, словно именно здесь и должна быть, а потом задумываешься, куда же направляешься, но не можешь даже думать, потому что вж-ж-ж, мы плывём вперёд, вж-ж-ж!

Бум! А теперь гром! Прогноз погоды обещает град и сильный ветер – ух ты! Точно оживит обстановку.

Глава 24 Апельсины и пицца

Не-ве-ро-ят-но! Мы на самом деле в пути!

Дождь идёт, но какая разница? Ветер попутный, и мы плывём вперёд! Я стоял на палубе, ветер обдувал моё лицо, и я смотрел на паруса и думал, что это самое красивое, что я когда-либо видел. Чувствуешь такую свободу!