Голоса из России. Очерки истории сбора и передачи за границу информации о положении Церкви в СССР. 1920-е – начало 1930-х годов - [96]
8
Статья епископа Вениамина (Федченкова) «Разные пути. По поводу документов о Церкви в России (Письмо в редакцию)»
Давно отойдя от политической жизни и печати, после прочтения документов о Митрополите Сергии («Ответа» и «Записки») я ощутил потребность высказаться: молчать стало тяжко. Тяжко – и потому, что сущность дела освещается не только неправильно, но вызовет и дурные последствия, вредные и душам, и жизни. Но еще более горько стало от того, что чрезвычайно болезненно ударили по лицу отца. Для нас, подчиняющихся московской патриархии, Митрополит Сергий есть фактический возглавитель страждущей Церкви, общий отец наш. А для меня лично он еще не только бывший мой ректор по Академии, воспитатель по духу, но и близкий начальник по первым шагам моей службы в течение двух лет, когда я был личным секретарем у него как Финляндского Архиепископа.
Живя это время общею с ним жизнью домочадца, я не только мог близ ко знать своего Владыку, но и любил его. Да и нельзя было его не любить.
И при таком положении я ощутил в душе, что мое молчание на поносные документы о нем было бы отказом от сыновнего долга, грехом равнодушия к публично оскорбляемому отцу.
Но кроме меня есть и другие единомышленники в данном вопросе. И, может быть, их не так мало… И они просили меня откликнуться в печати, потому и пишу это не от себя одного.
Сначала я прочитал «памятную записку» митрополита Сергия о нуждах церкви, направленную к советской власти. Положение православной Церкви в России воистину тяжкое. Но почти все это было мне известно ранее, а потому и не поразило меня. Но зато дух записки произвел глубоко положительное и даже умилительное впечатление, несмотря на крайнюю прискорбность описываемых бед.
А несомненно, что и во всяком деле, и во всяком письменном акте главное значение и действие оказывает именно проникающий их дух, основное настроение, тон.
Дух записки митрополита Сергия – простой, открытый, серьезный, деловой; по-видимому, и о невеликих вещах говорится в ней, но они составляют насущнейшую потребность жизни: просят облегчить жизнь Церкви и духовенства. Изложено все это в совершенно спокойном стиле. Но, главное, вся записка проникнута смиренно кротким духом христианской любви и рассудительности. А это было не легко: нужно было сказать горькую правду, но не обидеть; жаловаться на свои боли, но не раздражаться; сознавать трудность положения и, однако, не терять надежды быть услышанным. Отсюда все просьбы – не только справедливы, но и реальнодостижимы, достижимы при существующих законах; отсюда и стиль языка хотя и определенный, но мирный и кротко-просительный. И как мало «просят»: «защиты и сохранения за православной Церковью тех прав, какие предоставлены (уже) ей действующими законоположениями». Ни одного слова, ни одного жеста, ни одного тона, способного вызвать вражду у кого бы то ни было. Такой дух есть несомненно дух христианской любви и мудрости. Это – Дух Божий. Это – дух православной Церкви.
Когда же после чтения записки я обратился к «Ответу» противников митрополита Сергия, то мне стало чрезвычайно больно… Давно не было так больно. И не только больно за отца, находящегося в тяжелых духовных условиях (что труднее внешних скорбей), но тяжко и за самих авторов «Ответа». Дух их не только не мирный, не любовный, но явно раздраженный, чего они и не скрывают сами; стиль – безжалостный, бьющий по открытым глазам. Я не буду повторять тех тяжких обвинений, какие возводятся на митрополита в «Ответе»; не приведу страшных сравнений, какие бросаются ему в лицо; не буду огорчать никого теми резкими словами, какими выражают они свои мысли… Кто читал «Ответ», тот знает, насколько нетерпимо и неприлично написан он… А кто еще не читал, тому лучше не слышать этого и не вредить своей душе.
Одно лишь скажу: такой язык, такой дух «Ответа», такое настроение писавших – кто бы они ни были, – никак нельзя признать действием духа благодати, Духа Божия. В этом не может быть никакого сомнения… Невозможно одним и тем же языком и славословить Бога и проклинать людей (Зак 3, 9–12).
А потому мы не можем и не желаем присоединиться к обвинителям. Мы по-прежнему остаемся с митрополитом Сергием, с его «правдой Божьей».
Сказать это вслух и составляет собственно главную задачу этой статьи.
Но, скажут: как же можно так различно относиться к одним и тем же фактам?
Ответить на это не трудно. Всякий знает, что от того или иного подхода к вопросу зависит не только освещение фактов, но и подбор их. Каково настроение человека, каковы цели его – таково будет и восприятие жизни. А еще весьма много значит учет последствий от того или иного использования фактов. Настроение авторов «Ответа» раздраженное. А раздражение плохой советник разуму. Конечно, такому настроению удивляться никак нельзя: тяжело жить в России. Об этом красноречиво говорит и записка митрополита Сергия. Но еще тяжелее тем, кто не может встать на христианско-кроткую точку зрения митрополита. А опять – встать на нее тоже очень и очень нелегко. Гораздо, несравненно легче стоять на противной точке зрения – раздраженной оппозиции и критики: это мы и по ежедневному опыту знаем!.. И если даже здесь, за границей, людям, по-видимому, с более или менее однородной психикой эмигрантов не под силу оказалось быть в одном лагере, смотреть на вещи одинаково, а потребовалось разделяться, то как не быть подобному же явлению там, в России. Наоборот, было бы дивно обратное. И причина простая: разное прошлое, разный душевный уклад, различное изживание наследия истории; одним словом – различные еще люди, а потому и различные пути.
