Голоса из России. Очерки истории сбора и передачи за границу информации о положении Церкви в СССР. 1920-е – начало 1930-х годов - [94]

1. Доверяете ли Вы мне в смысле истинности сообщаемых мною фактов, добросовестности даваемых оценок, пусть даже объективно неверных с Вашей точки зрения, но искренних, чуждых корыстных, провокационных моментов, сведения личных счетов и т. д., а потому имеющих право быть преданными гласности?

2. Признаете ли Вы достаточно серьезным мое отношение к нашей переписке, а отсюда и ко всему сообщаемому Вам.

3. Можете ли Вы взять на себя миссию публикации моих информаций в моем освещении в серьезных органах (отнюдь не обязательно в «Посл[едних] Нов[остях]»), пусть с оговорками о том, что моя оценка данным органом не разделяется?

4. Можете ли Вы взять на себя миссию передачи моих информаций в моем освещении в копиях тем лицам и учреждениям, кои указываются мною, хотя бы лично с ними и не были знакомы, связаны или единомышленны? (напр[имер], М[итрополит] Антоний).

5. Если в отношении последних 2-х вопросов (3-й и 4-й) Ваш ответ будет отрицательный – не можете ли Вы связать меня с кем-нибудь надежным, кто бы взял на себя эти обе миссии или хотя бы одну из них?

6. Разумеется, мое личное желание сводится к тому, чтобы по-прежнему Вы оставались не только моим другом, но и посредником представляемой мною группы русск[ого] общества с цивилизованным миром и чтобы через Вас и с Вами мы могли и дальше делать свое маленькое дело, к торжеству добра, правды и справедливости в нашей многострадальной родине. Словом, хотелось бы мне, чтобы и дальше дело связи, публикации и пересылки моих корреспонденций шло чрез Вас и чтобы не было таких печальных недоразумений, как последний раз.

На этом, в ожидании Вашего ответа, разрешите покончить этот вопрос и перейти к полемике еще более сложной – по вопросу об отношении к деятельности М[итрополит]а Сергия и отсюда к положению Церкви в России.

23/VI

К сожалению, в этом письме мне не придется выполнить того, о чем я писал выше, – и обсудить с Вами вместе (мысленно) деятельность М[итрополита] Сергия, и попробовать убедить Вас в ошибочности Вашей точки зрения на нее. Не придется сделать этого потому, что ряд событий, о которых дальше пишу, заставляет меня торопиться с отправкой Вам этого письма.

Как бы там ни было, в двух словах все-таки выскажу Вам свою главную мысль.

Мне представляется, что основных ошибок в оценке русской эмиграцией и Зарубежной Церковью нашей действительности две: 1) Во-первых, Вы, очевидно, боясь быть судьями своих здешних братьев, сознавая свое свободное и их бесконечно тяжелое положение, вдаетесь в противоположную крайность – берете на себя миссию защиты всего того, что совершают сейчас наши церк[овные] деятели в России.

2) Во-вторых, Вы все-таки очень плохо ориентируетесь в русской жизни и поэтому на неверных данных, на неточных представлениях строите, разумеется, и неверные выводы.

Для того чтобы не быть голословным, я приведу ряд примеров. В подтверждение первой мысли: возьмите статьи Курдюмова, Демидова: они просто называют М[итрополита] Сергия святым – возводят его на такой пьедестал, о котором даже не думают наши отечественные поклонники и соратники М[итрополита] Сергия. В России все церк[овное] общество, и то, что с М[итрополитом] Сергием, и то, что против него, согласно в том, что акты М[итрополита] Сергия – как то: декларация и интервью – акты позорные, тяжелые, которые никому и в голову не придет защищать как таковые. Эмиграция же доходит до того, что видит в этих актах какой-то особый смысл и чрезвычайную ценность (Курдюмов).

Осторожность в оценке русской жизни, боязнь стать судьей тех, кто суда не заслуживает, боязнь своими выступлениями усугубить страданья Русской Церкви – все это понятно и ценно, но это отнюдь не значит, что надо брать на себя подряд оправдания всех тех ошибок, которые делаются в России отдельными иерархами, хотя бы и очень почтенными.

Что касается вопроса о том, что Вы плохо ориентируетесь в русской жизни, то в этом я убедился по 2-м фактам. Во-первых, Вы лично и печать (судя по вырезкам) стоите на той точке зрения, что М[итрополит] C[ергий] продолжатель дела М[итрополита] Петра и П[атриарха] Тихона, что он осуществляет их начертания и поэтому выступления против него – это выступления против традиций его предшественников. В доказательство Вы ссылаетесь на завещание Патриарха, на его известное письмо к Правительству в 1923 г. с покаянием в к[онтр]-р[еволюционных] деяниях, на послания М[итрополита] Петра от 1925 г., лета, где он призывал всех к послушанию Власти и т. д. Вы говорите – и Патриарх и М[итрополит] Петр признали Соввласть, признали ее властью «от Бога», подчинились ей не за страх, а за совесть и звали всегда к тому же свою паству. И М[итрополит] Сергий – это лишь продолжатель их дела.

Все то, что Вы думаете о Патриархе и М[итрополите] Петре, глубоко верно и никогда никто в России не восставал против этого.

Церковь была и будет по отношению к власти лояльной, не будет бороться с ней, будет подчиняться, признавать и пр. Но Вы не хотите понять и увидеть разницы между такой политикой лояльности и политикой М[итрополита] Сергия; не хотите понять и увидеть разницу между посланиями, письмами и пр. Патриарха и М[итрополита] Петра и актами М[итрополита] Сергия. Там была полная лояльность, признание, подчинение не формальное, а по существу, религиозное (власть от Бога), но там не было услужения, не было отказа от церк[овной] внутренней свободы и независимости, не было забвенья о Правде Божией; там было разделение кесарева и Божьего. Патриарх, как известно, сам поминал власть, но зато он никогда не совершал актов, позорящих достоинство Церкви, ограничивающих Ея свободу. Назначая Епископов, он не спрашивал санкции ГПУ, неугодных Правительству он не подвергал церк[овным] репрессиям, наоборот, вопреки воле Правительства, он настаивал на поминовении сосланных Епископов и сохранял за ними кафедры. То же делал и Петр. И сколько из-за этого ГПУ выслало народу. Ведь существует грань, Вы не станете спорить с этим, где кончается лояльность и начинается услужение (во вред церк[овному] делу), начинается холопство, лакейство. Эту грань М[итрополит] Сергий и переступил – это так ясно, так очевидно, что диву даешься, что Вы этого не понимаете.