Голос Незримого. Том 1 - [18]

Шрифт
Интервал

Вей с листом мой поцелуй!
Вот пришла пора ночная,
Грустью смертною больна я,
Но ему я шлю вдогон
Только ласку и поклон.
Рюин и Листопад, 1910 года

К ДАЛИ И ВЫСИ

Даль моя,
Золотая!
Вновь хвораю я,
Горевая.
Уж не хочется
Пить мне росы,
И волочатся
В травах косы…
Уложи, укачай, успокой меня, даль,
Дай в тебе схоронить огневую печаль!
Высь моя,
Голубая!
Умираю я,
Молодая.
Голос слышится
Еле-еле,
И не дышится
Душке в теле…
Ты возьми, обойми, подыми ее, высь,
Дай мне облаком розовым в синь унестись!

К ЗВЕРЯМ

Рай мой светлый погиб:
Нет серебряных рыб,
Нет и птах золотых.
Рай мой шумный затих!
Хоть бы зверь невзначай
Забежал в этот край,
Хоть бы малый зверок
Сел у Ладиных ног.
Скучно спать мне одной
Возле мертвых живой.
Вот – седой горностай
Воротился в мой рай.
Молодой соболек
На плечо мое лег.
Золотая лиса
Смотрит с лаской в глаза,
А серебряный кот
На коленях поет.
Мягко спать мне нагой —
Есть покров меховой.
Ах! насажен мой рай
И прекрасней, чем в май:
Тьма в нем белых берез,
Белых коз, белых ос…
Пусть приходит сама
Снеговая зима,
Пусть берет меня сон,
Ледяной угомон!
Сладко спать не одной,
А средь твари родной.

ПТИЦА АЛКОНОСТ

Светлый высеребрил иней
Древ навес.
У меня, счастливой, ныне —
Гость диковинный с небес.
Он по грудь – пернатый голубь:
Пал, летя…
Выше наг, очами голуб:
Белокурое дитя.
Сел на ветку, отряхнулся,
Мал и бел.
Подремал, а как проснулся,
Тонким голосом запел:
«Собирайся, Лада, Лада,
В небеса!
Нагуляешься средь сада,
Где, что розы, чудеса.
Наглядишься там на милых,
На родных,
Златокудрых, среброкрылых,
Круглолицых, молодых».
И, пока заря не тухла,
Всё он звал
И рукою нежной, пухлой
Звездный терем указал.
Ах, побудь, голубоокий
Алконост!
У груди моей высокой
Так тепло, как в глуби гнезд.
Не взыщи лишь – угощу я,
Чем пришлось:
Пей с ресниц моих, воркуя,
Золотые капли слез!

К СНЕГУ

Бабочки, бабочки белые
К нам с поднебесья летят!
Пять их поймать уж успела я.
Вот – на ладони сидят.
Тихие, легкие, вольные…
Меньше не видано крыл!
Верно, им сделала больно я:
Вот уж и след их простыл…
Руки расставивши, снова я
Их стерегу над собой.
Вьются всё новые, новые
В кудрях, у плеч, над губой!
Что ж их поймать не успела я?
Что ж я упала без сил?
Бьют меня бабочки белые —
Сотни серебряных крыл…

К МЕСЯЦУ

Седовласый, среброглазый
Месяц, месяц, дед мой старый,
Я мертва была.
Ты умыл меня от сглаза,
Разомкнул ты смерти чары —
Встала я, пошла…
Ах, жива я! Вновь жива я!
Видят очи, дышит тело,
Ходят стопы ног.
Я – живая, но иная:
Словно розан малый, белый,
Словно голубок.
Добрый дед мой, белый лебедь,
Ты берешь меня на спину,
Носишь в небесах…
И, смеясь на внукин лепет,
Мчишь к лазоревому тыну
В золотых цветах.
В каждом цвете – с медом кубок,
На тычинах всех – каменья,
Рос земных светлей,
А за тыном – рой голубок
И девичьи пляс и пенье,
Вешних игр милей.
Седовласый, среброглазый
Месяц, месяц, мудрый, старый,
Я нага была.
Ты убрал меня в алмазы,
Напоил из сладкой чары,
Я туда вошла.

К НЕБУ

Отче, лысое небо!
Мне хотелось тебе бы
Встать пред синие очи,
Небо, ласковый отче!
Чуден город твой вышний,
Сад надоблачный дивен.
В нем и звезды, и вишни —
Серебристее гривен.
Чудны юноши-кони,
Дивны девушки-птицы,
Чудны дочери-сони,
Мне родные сестрицы.
Канул взор их в затоны,
В лес коса их повисла,
Розовы веретена,
Голубы коромысла…
Что ж мне, батюшка, скушно
В виноградье небесном?
Весь мой плач простодушный
По тебе безызвестном.
Мне бы стать на пороге
У лазоревой сени,
Поклониться бы в ноги,
Сесть к тебе на колени,
Мне бы, белою ручкой
Сжав могучую шею,
Спать под русою тучкой —
Бородою твоею.
И во сне неглубоком
Чуять лоно родное,
Да глядеть одним оком
На лицо золотое.
Ты бы сам веселился
На прекрасное чадо,
Ты со мной бы носился:
Лада, дитятко Лада!
И блистали бы грозы,
Розовели бы сосны,
Голубели березы,
Шли б за веснами весны…
Отче, милое небо!
Мне хотелось к тебе бы
На утра и на ночи,
Небо, ласковый отче!

ПТИЦА ФИНИКС

Солнышко осеннее, —
Тише птичье пение
Средь пустых долин —
И с небес, как с криницы,
Вниз, купаясь, кинется
Чудный мой павлин.
Юноша по облику,
Но, подобный облаку,
Лучезарный хвост…
Стройны ноги знойные,
Крылья непокойные
Полны синих звезд.
На земле у рамений
Он сгорит на пламени
Сердца своего…
И златое зарево
Чернолесья старого
Вспыхнет от него.
Солнышко весеннее, —
Громче птичье пение
Средь цветных долин —
И из солнца этого,
Как яйца согретого,
Выйдет мой павлин.
Он от мира ярого
Вознесется в марево
Голубых небес…
И крыло зеленое,
Еле оперенное,
Тронет юный лес.
Юныш – Финикс радостный,
Как мне, Ладе, сладостно
С губ тебя кормить!
И рукою тонкою
С песнью новой, звонкою
Пó свету пустить!
1911 года Просинца 20-го дня

РУСЬ

>третья книга стихов

Роману

Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить:

У ней особенная стать –

В Россию можно только верить.

Ф. Тютчев

ДЕРЕВЕНСКИЙ ГОД

ВЕСНА

Убраны рощи листами зелеными.
Звончато кличут кукушки.
Сёла и церкви над темными склонами
В далях стоят, как игрушки.
Грозы над ними идут хороводами
В ярких кокошниках радуг.
Дух удобренных полей с огородами
Крепок, обилен и сладок.
Рыжее стадо линяет на пастбище,
Гукают птахи по веткам.
Утром старухи плетутся на кладбище
С красными яйцами предкам.
Нянчатся дома с грудными ребятами
Их златокосые снохи,
А сыновья над полями горбатыми
Водят скрипучие сохи.
Вечером девушки блещут сережками,

Еще от автора Любовь Никитична Столица
Голос Незримого. Том 2

Имя Любови Никитичны Столицы (1884–1934), поэтессы незаурядного дарования, выпало из отечественного литературного процесса после ее отъезда в эмиграцию. Лишь теперь собрание всех известных художественных произведений Столицы приходит к читателю.Во второй том вошли сказки в стихах, поэмы и драматические произведения.


Стихотворения

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Морозные узоры

Борис Садовской (1881-1952) — заметная фигура в истории литературы Серебряного века. До революции у него вышло 12 книг — поэзии, прозы, критических и полемических статей, исследовательских работ о русских поэтах. После 20-х гг. писательская судьба покрыта завесой. От расправы его уберегло забвение: никто не подозревал, что поэт жив.Настоящее издание включает в себя более 400 стихотворения, публикуются несобранные и неизданные стихи из частных архивов и дореволюционной периодики. Большой интерес представляют страницы биографии Садовского, впервые воссозданные на материале архива О.Г Шереметевой.В электронной версии дополнительно присутствуют стихотворения по непонятным причинам не вошедшие в  данное бумажное издание.


Нежнее неба

Николай Николаевич Минаев (1895–1967) – артист балета, политический преступник, виртуозный лирический поэт – за всю жизнь увидел напечатанными немногим более пятидесяти собственных стихотворений, что составляет меньше пяти процентов от чудом сохранившегося в архиве корпуса его текстов. Настоящая книга представляет читателю практически полный свод его лирики, снабженный подробными комментариями, где впервые – после десятилетий забвения – реконструируются эпизоды биографии самого Минаева и лиц из его ближайшего литературного окружения.Общая редакция, составление, подготовка текста, биографический очерк и комментарии: А.


Упрямый классик. Собрание стихотворений(1889–1934)

Дмитрий Петрович Шестаков (1869–1937) при жизни был известен как филолог-классик, переводчик и критик, хотя его первые поэтические опыты одобрил А. А. Фет. В книге с возможной полнотой собрано его оригинальное поэтическое наследие, включая наиболее значительную часть – стихотворения 1925–1934 гг., опубликованные лишь через много десятилетий после смерти автора. В основу издания легли материалы из РГБ и РГАЛИ. Около 200 стихотворений печатаются впервые.Составление и послесловие В. Э. Молодякова.


Рыцарь духа, или Парадокс эпигона

В настоящее издание вошли все стихотворения Сигизмунда Доминиковича Кржижановского (1886–1950), хранящиеся в РГАЛИ. Несмотря на несовершенство некоторых произведений, они представляют самостоятельный интерес для читателя. Почти каждое содержит темы и образы, позже развернувшиеся в зрелых прозаических произведениях. К тому же на материале поэзии Кржижановского виден и его основной приём совмещения разнообразных, порой далековатых смыслов культуры. Перед нами не только первые попытки движения в литературе, но и свидетельства серьёзного духовного пути, пройденного автором в начальный, киевский период творчества.