Голодающее крестьянство. Очерки голодовки 1898-99 года - [42]

В виду того, что в некоторых селах Бугульминскаго уезда от употребленія хлеба из желудевой муки были случаи отравленія, местное начальство воспретило мельникам молоть жолуди. Но голодные крестьяне и тут нашлись: они начали печь жолуди на угольях и есть их в таком виде. Но есть местности, где и суррогатов нет, где лебеда не уродилась и где нет дубовых лесов, а следовательно нет и жолудей. В некоторых местах (например, в селе Апакове, Ставропольскаго уезда) крестьяне пробовали было кормить скот и домашнюю птицу желудевой мукой, но скот от нея начал болеть, а куры—дохнуть.

Заработков на местах пока нет никаких, на сторону же могут отправиться только люди средняго достатка, у которых есть полушубок, чепан, обувь и проч.; между тем у очень многих крестьян, особенно в татарских деревнях, ничего этого нет; здесь вы то и дело встречаете мужиков, одетых в какія-то рубища, чрез которыя сквозит голое тело. О детях и говорить нечего. В очень многих семьях дети имеют только по одной рубахе; поэтому, когда мать стирает и затем сушит белье, то дети совершенно голыя сидят на печке или жмутся на шестке. У многих же детей совсем нет никакого белья, так что и в школу ученики зачастую приходят в одном верхнем платье, одетом прямо на голое тело и которое поэтому они уже не снимают во все время пребыванія в школе.

В татарских селах можно зачастую видеть, как дети совсем босыя бегут в столовыя по снегу и морозу. Другія же кое-как обертывают ноги в разныя тряпки, прикрываются разными лохмотьями, а иногда даже, просто завернувшись в какую-нибудь грязную рогожку, бегут в столовую. Там, где нет столовых, дети, как и взрослые, едят только впроголодь, поэтому в школе они скоро утомляются, становятся вялыми и как бы сонными.

Затем населеніе страшно страдает от недостатка топлива. Дров нет, солома баснословно вздорожала: пуд стоит теперь 50 копеек! Это нечто неслыханное и небывалое, так как в обыкновенное время воз соломы стоит 15 копеек. Кизяка тоже нет, потому что лошади и коровы больше чем на половину распроданы на сторону или прирезаны.

От безкормицы лошади обезсилели до того, что буквально едва таскают ноги. Вот факт: одно сельское общество Ставропольскаго уезда, сколотивши последнія крохи, купило дров в удельном лесу. Но тут опять беда: оказалось что не на чем вывезти эти дрова, так как лошади не везут. Во многих дворах и теперь подвешивают уже лошадей... Есть села, в которых число безлошадных домохозяев равняется 40%.

Распродается за безценок скот, распродается на базарах всякое имущество: перины, самовары, „лишняя“ одежда, всякій домашній скарб—словом все, что только можно продать. В избах—голыя стены: все продано или заложено. У некоторых даже лотки для хлеба проданы.

Особенно ужасающая нужда поражает вас в татарских и инородческих селах—здесь уже прямая, ничем не покрытая нищета и притом массовая: в некоторых селах таких разоренных домов 60, 70 и даже 80%. Здесь встречаются не десятки, а сотни людей больных, исхудалых, изнуренных голодом.

Встречаются семьи, не евшія по два и по три дня. Нищіе по селам и деревням ходят целыми толпами, но подающих милостыню с каждым днем становится все меньше и меньше. Народ не только голодает, но и разоряется.

Несмотря на все это, местная администрація упорно продолжает стоять на том, что голода нет, а есть лишь „недород". При открытіи губернскаго земскаго собранія г. Кондоиди сказал речь, в которой развязно утверждал, что печать раздувает голод, что нужда замечается лишь в очень немногих местностях губерніи и т. д. Речь эта произвела тяжелое впечатленіе на всех, кто знаком с положеніем дела в уездах, но „Московскія Ведомости” пришли в восторг от этой речи и наговорили много комплиментов по адресу г-на Кондоиди.

Однако земское собраніе не успело еще закрыться (1-го февраля), как из уездов начали получаться телеграммы о появленіи цынги, тифа и других „неизбежных спутников голода”. И теперь уездныя управы, земскіе начальники, врачи, предводители дворянства, уездныя попечительства Краснаго Креста—все шлют телеграммы о появленіи цынги или тифа то в том, то в другом селе или деревне.

С особенной силой болезни эти проявились в наиболее пострадавших уездах; в Ставропольском, Бугульминском, Бугурусланском, Самарском и Новоузенском. Почти в каждой телеграмме указывается, что причиной появленія и распространенія болезни является „недостаточное питаніе”. В Ставропольском уезде, например, цынга появилась в следующих деревнях: в Филипповке и Моисеевне—100 человек больных, в Сентемирах—70 человек, Аллагулове—30 больных, Лабитове и Абдрееве—62, в Мордовском-Озере и Малеевом-Враге—32 и т. д. И, кроме того, в этих же самых селах, как доносят врачи,— сотни лиц „болеют вследствіе недостаточнаго питанія безсиліем, малокровіем, исхуданіем и проч.“.

Какими широкими шагами идет эпидемія, можно видеть, например, из следующаго факта. К 1-му февраля в Осиново-Гайской волости, Новоузенскаго уезда, было 75 человек больных цынгой. Прошла только одна неделя, и количество больных увеличилось почти втрое, а именно—к 7-му февраля больных было в деревне Верхазовке—70, в дер. Сафаровке—24, в дер. Алтате—75 и в Осиновом-Гае—50 человек.