Голодающее крестьянство. Очерки голодовки 1898-99 года - [14]

Очень многія избы стояли совершенно одиноко, точно карточные домики: вокруг них не было ни двора, ни плетня, ни сараев, ни деревца. Если все это было ранее, то за зиму все это было продано, срублено, сожжено вместо дров. Вообще весь внешній вид села с его единственной улицей, состоявшей из прочных пятистенников и целаго лабиринта переулков, наполненных разоренными, ободранными лачугами, мог бы служить прекрасной иллюстраціей того процесса „разслоенія" деревни, о котором еще недавно так много говорилось и писалось у нас.

Когда мы колесили по улицам и переулкам Бритовки, нам то и дело попадались на глаза красные и темно-синіе флаги, прикрепленные к шестам около тех домов, в которых помещались столовыя и больнички. Красный флаг означал столовую, темносиній—больничку.

В первой татарской больничке мы пробыли не более 15-ти минут, но когда мы вышли на улицу, то здесь нас ждала уже целая толпа татар и татарок с детьми. Едва мы показались из калитки, как они обступили нас со всех сторон. Кланяясь и жестикулируя, они ломаным русским языком, пересыпаемым татарскими словечками и целыми фразами, просили нас осмотреть их, просили помочь им.

Одни из них обнажали ноги и показывали нам темные кровоподтеки и затвердевшія опухоли, другіе открывали рот и показывали распухшія десны.

— Аурта аяк ⁶),—говорили одни.

— Аурта тышь —говорили другіе.

— Сделай милость, бачка... Помогай...

Доктор осматривает больных, при чем старается по возможности успокоить их, констатирует цынгу в разных степенях развитія, и затем между ним и сестрами происходит вполголоса следующій діалог:

— Іод есть у вас?—тихо спрашивает доктор.

— Сейчас нет, весь вышел.

— А уксуснокислое кали?

— Тоже нет,—с горечью говорит сестра.

— Перевязочные матеріалы, марля?—шепчет доктор.

— Нет у нас ничего! — с отчаяніем признаются сестры.

Доктор объясняет больным, что сейчас все лекарства вышли, но что он немедленно же постарается прислать сюда все, что только необходимо для их леченія. Вместе с этим объясняется, что главным и лучшим лекарством для них является хорошее питаніе; „ашать нужно хорошо". А так как они возражали на это, что дома у них нет ничего „ашать", то поэтому им предлагалось поступать в больнички или же кормиться в столовых. При этом мы обещали хлопотать о том, чтобы число больничек и столовых было увеличено.

— Вы не поверите,—говорили нам потом сестры милосердія,—как невыносимо тяжело наше положеніе без всяких лекарств, без всякой возможности помочь всей этой массе больных... Мы не в силах долее переносить это. Право, мы готовы все бросить и уехать отсюда, чтобы не видеть этого ужаса...

Все больнички оказались переполненными цынготными больными, главным образом, конечно, татарами и особенно татарками. В каждой больничке помещалось около 30-ти человек больных, из которых несколько человек обыкновенно были с тяжелыми формами цынги. Как известно, цынга проявляется в весьма разнообразных формах, на-

чиная с пораженій десен и кончая контрактурами ног и т. п.

Угнетающее впечатленіе производил вид этих несчастных, пригвожденных к нарам людей. Мысль о том, что все это—жертвы долгаго систематическаго недоеданія или, точнее говоря, голоданія, вызывала особенно горькое чувство.

Затем крайне тяжелое, удручающее впечатленіе производили также те сцены, которыя каждый раз происходили при нашем выходе из больниц. Очевидно, весть о нашем пріезде облетела уже все село, и все те больные, которые почему-нибудь не попали в больнички и остались на домах, но которые могли еще двигаться,— все они сходились к больничкам и ждали тут нашего выхода, нередко целою толпой.

Еще до своей поездки на голод мне много и с разных сторон пришлось наслышаться о притворстве татар, о том, как часто они прибегают к обманам и симуляціям, как часто искусственно вызывают у себя на теле разныя опухоли и болячки, с целью вызвать состраданіе к себе, чтобы этим путем добиться помощи и пособія.

— Вы будете у татар,—не верьте им, — предупреждали меня многіе из самарцев;—вы не можете себе представить, что это за отчаянные симулянты. Они нарочно растирают себе перцем десны, нарочно туго перевязывают ноги, чтобы вызвать опухоли... Вообще имейте в виду, что разные виды симуляціи в большом ходу среди татар...

Наслышавшись подобных разсказов, я, признаюсь, с недоверіем и предубежденіем приближался к толпе, ожидавшей нашего выхода из больнички. Но по мере того, как я ближе знакомился с этою толпой, входя в соприкосновеніе с отдельными лицами, составлявшими ее, чувство недоверія и подозренія весьма быстро исчезло- Да и могло ли быть иначе?

Ведь перед нами толпились обитатели тех самых убійственных землянок и лачуг с раскрытыми крышами, которыя мы видели вокруг себя и в которых эти обитатели вместе со своими детьми сидели без хлеба, без топлива, почти без платья. Босые, в грязных лохмотьях, в каких-то рубищах, едва покрывавших тело, они производили впечатленіе не сельчан, а скорее нищих,— бездомовых, безпріютных и больных...

Ни одного свежаго, здороваго лица! Наоборот, у всех изнуренныя, осунувшіяся или же припухшія желтыя лица. Почти у всех страшное исхуданіе тела, вялые мускулы, вялая кожа, слабый пульс, сиплый голос,—словом, все явные признаки крайняго изнуренія, истощенія.