Голаны - [24]
Теперь идет жилье. Первая камера, вторая, наша третья (мой с Йосенькой апартмент. Четыре койки на восемнадцать жильцов, и ты уже въехал, читатель, что там спало?! На коечках этих?), синагога и четвертая. За углом - пятая и шестая (арабские), кусок стены, смежный с тюремной кухней, и заканчивается седьмой, восьмой и будкой охраны.
Вот и весь Вав-штаим. Турецкими зодчими в начале века воздвигнутые конюшни оборудовали прочными решетками сионизма, теленадзором и стальной сетью поверх двора, чтобы аисты нас, блядей, не унесли. Да надпись наскальная над синагогой: "Жизнь хороша и без наркотиков".
- Гурджи, - шепчу, - что там написано?
- Где?
- Напротив.
- Н-ну! - отшивает незлобно адолановый зек. - У грамотных спроси.
Мы с Гурджи - ништяк. Гурджи в блоке самый козырный! Это он, услышав арабский "трешь-мнешь" за "Лау", принес японскую бритву.
- Не бзди! - успокоил. - Ты не проснешься - и они не проснутся.
Я ему верю. У меня нет выхода.
Йосенька Абрамович дохнет под дождем. Ему ну никак нельзя с простреленными ногами по щиколотки в воде.
- Держись, старик. У нас еще пять сигарет есть! На пару.
- Держусь, - сипит Молоток. - Выхода нет.
- Эй, раввины! - командует Носорог. - Бегом в синагогу.
Посреди лужи Хабака в ботфортах. Ловит шанс - кого бы огреть!
Молоток по-рачьи шустрит под замок. Я - за ним.
- Лау, - окликает Хабака. - Ты мне делаешь нервы!
Ему показалось, что я бегу с ленцой.
- Сколько еще ты будешь трепать мне нервы?
- Прости, Хабака! Я ошибся. Я больше ошибаться не буду. Сто процентов.
Мертворожденный друз абсолютно непредсказуем. В его смену даже супер-козырного Гурджи прохватывает понос. Не про нас, шваль, будь сказано.
- Ну беги, - не бьет Хабака. - Я тебе верю.
"Какой доверчивый парень? - думаю. - И на тебе - нервный".
Еще не понял, что нервничать нельзя. Это привилегия вольняшек. Недуг и порок одновременно. Тебя б в любую из камер закинуть на исцеление. А? Ты б уж больше не нервничал. Никогда. Шибко нервных на зоне, прости за выражение, в жопу ебут! Без спроса и любви. Шокотерапия народная, но, увы, излечивает. Раз и навсегда.
Теперь, думаю, после водных процедур и счастливых стечений обстоятельств напишу-ка я супруге письмо. И гори все синим огнем.
Глава третья
ДРАШ
Сидели под замком в тюремной синагоге. Закурили. Обсыхаем.
Круговорот воды в природе, а мы не жрамши.
Господи, думаю. Ведь это не вода, а я испаряюсь. Йосенька, Гурджи...
Рабы Твои... Почему пути Твои неисповедимы? Йоська учит: учи Нида, Коэлет твердит обратное... Умножающий знания - умножает скорбь... В доме праведников родился и там бородой оброс, но не научился мудрости выше, чем мудрость молчания, а тебя любой гандон в паранойю вгоняет: "Почему ты, бахурчик, молчишь и не отвечаешь?"
Из подлунного мира у тебя волокуша к светлому, а там беспредел, и нет ничего нового под солнцем.
Наглядный тому пример - Мики Перелмуттер.
Знаешь, читатель, какой это зек был? ТЫ ЗНАЕШЬ, КАКОЙ ЭТО ЗЕК БЫЛ???!!! У него яйца были такой крепости, что росли впереди ушей, на висках!!! И каждое в собственной мошонке! Где у нормальных людей пейсы - там у Мики Перелмуттера болтались яйца. С ним Нацив разговаривал стоя и в третьем лице, как с императором Хайло Силасио Первым! Ципорим наперегонки птичье молоко таскали. Из своего кармана доились! Вертухаи его икс гуттаперчевым ключом отпирали, чтоб не шуметь, так он их кетменем в боевой шок вогнал и с тех пор сам себя запирал. Произвольно. Когда сам хотел. Но зеков не обижал и шестерками брезговал. Столбовой был урка. Крутой!!!
Раз приходит хозяин кичи. На цирлах. Постучался и говорит:
- Микилианджело Перелмуттер!
- Н-ну?
- Ваш срок весь вышел!
- Ну?
- Все бумаги оформлены, и такси за забором стоит!
- Ступай, - говорит Мики Перелмуттер. - Я подумаю.
У хозяина понос по жопе течет, а Мики Перелмуттер делает предложение, от которого невозможно отказаться:
- Я, - говорит, - хочу с контингентом посовещаться, но чтоб администрации духу не было! Такси, - говорит, - пусть въедет и ждет на вахте. Да покормить водилу не забудь!
Как мы прощались, читатель!!! Как прощались!!!
Для каждого теплое слово нашел!
- Пьянь ты, Моисей Зямович! - говорит Мики. - Пьянь! И нельзя тебе оружие доверять.
Я стою, и скупые мужские слезы (грамм сто, не больше) льются вовнутрь, обжигая гортань.
Остограммился, а Перелмуттер утешает:
- Пьяница проспится, - говорит, - а пидор - никогда!!! Прибей, говорит, - слова эти на дверном косяке сердца твоего. И сынам сыновей своих передай: пусть куда угодно идут, только не на соглашения!
Кем, ты думаешь, читатель, стал такой калибр на свободе? Ну?
А я отвечу: Микеланджело Перелмуттер стал Эсквайром!!!
Купил на Масличном бугре четыре могилки и сдает их помесячно.
Как меблирашки. Для репатриантов.
Ибо сказал Коэлет: Суета сует и всяческая суета... Да.
Однако я отвлекся.
Третьего дня вызывают меня натощак к референтше по делам заключенных тунисайке по имени Мизи Барехов.
- Фарадж, - говорю надзирателю, - за что ты меня к ней тащишь? У меня по режиму ни одного нарушения нет. У меня к референтше нет никаких вопросов. Почему ты меня к ней тащишь?
Кабачек О.Л. «Топос и хронос бессознательного: новые открытия». Научно-популярное издание. Продолжение книги «Топос и хронос бессознательного: междисциплинарное исследование». Книга об искусстве и о бессознательном: одно изучается через другое. По-новому описана структура бессознательного и его феномены. Издание будет интересно психологам, психотерапевтам, психиатрам, филологам и всем, интересующимся проблемами бессознательного и художественной литературой. Автор – кандидат психологических наук, лауреат международных литературных конкурсов.
Внимание: данный сборник рецептов чуть более чем полностью насыщен оголтелым мужским шовинизмом, нетолерантностью и вредным чревоугодием.
Автор книги – врач-терапевт, родившийся в Баку и работавший в Азербайджане, Татарстане, Израиле и, наконец, в Штатах, где и трудится по сей день. Жизнь врача повседневно испытывала на прочность и требовала разрядки в виде путешествий, художественной фотографии, занятий живописью, охоты, рыбалки и пр., а все увиденное и пережитое складывалось в короткие рассказы и миниатюры о больницах, врачах и их пациентах, а также о разных городах и странах, о службе в израильской армии, о джазе, любви, кулинарии и вообще обо всем на свете.
Захватывающие, почти детективные сюжеты трех маленьких, но емких по содержанию романов до конца, до последней строчки держат читателя в напряжении. Эти романы по жанру исторические, но история, придавая повествованию некую достоверность, служит лишь фоном для искусно сплетенной интриги. Герои Лажесс — люди мужественные и обаятельные, и следить за развитием их характеров, противоречивых и не лишенных недостатков, не только любопытно, но и поучительно.
В романе автор изобразил начало нового века с его сплетением событий, смыслов, мировоззрений и с утверждением новых порядков, противных человеческой натуре. Всесильный и переменчивый океан становится частью судеб людей и олицетворяет беспощадную и в то же время живительную стихию, перед которой рассыпаются амбиции человечества, словно песчаные замки, – стихию, которая служит напоминанием о подлинной природе вещей и происхождении человека. Древние легенды непокорных племен оживают на страницах книги, и мы видим, куда ведет путь сопротивления, а куда – всеобщий страх. Вне зависимости от того, в какой стране находятся герои, каждый из них должен сделать свой собственный выбор в условиях, когда реальность искажена, а истина сокрыта, – но при этом везде они встречают людей сильных духом и готовых прийти на помощь в час нужды. Главный герой, врач и вечный искатель, дерзает побороть неизлечимую болезнь – во имя любви.
Настоящая монография представляет собой биографическое исследование двух древних родов Ярославской области – Добронравиных и Головщиковых, породнившихся в 1898 году. Старая семейная фотография начала ХХ века, бережно хранимая потомками, вызвала у автора неподдельный интерес и желание узнать о жизненном пути изображённых на ней людей. Летопись удивительных, а иногда и трагических судеб разворачивается на фоне исторических событий Ярославского края на протяжении трёх столетий. В книгу вошли многочисленные архивные и печатные материалы, воспоминания родственников, фотографии, а также родословные схемы.