Голанские высоты - [18]
Она снимает ее со стены, осматривает и берет наизготовку. «Копье» придает ей уверенность. Собравшись с силами, она становится у самой двери, прислушивается к каждому шороху. Собачий лай замирает вдали. И шагов больше не слышно. «Что это было? — думает она. — Может, с ним что-нибудь случилось?» Зейнаб возвращается в постель, кладет палку так, чтоб была под рукой, и пытается успокоиться. Но у нее ничего не выходит: стучат зубы, все тело трясет противная мелкая дрожь, ее бьет озноб. Она натягивает на себя одеяло и прижимается к Зейду, не сводя настороженного взгляда с двери, просвечивающей как решето. Кажется, и дверь тоже дрожит от страха. Тряслись деревянные створки, прильнувшие одна к другой. Ей даже почудилось, будто они стараются поплотнее прижаться друг к другу, чтобы защитить от напасти Зейнаб и ее несчастных детей, сохранить незапятнанной честь их отца. Зейнаб пытается представить себе, что же происходит там, за дверью…
Когда собаки перестали лаять, успокоился и Хамран. Зейнаб услыхала, как собака укладывается возле двери. Ночная тишина снова вступила в свои права. А Зейнаб все никак не могла успокоиться, размышляя о странном поведении пса. Ей стало опять одиноко и грустно. Хоть бы снова услышать загадочный шум, ощутить его всем существом, чувствуя, что вот-вот откроется дверь и войдет Мухаммед. Она поднялась и заходила взад-вперед по комнате, то и дело подходя к двери и прислушиваясь. Как нужны ей, одинокой и слабой, помощь и сочувствие! Кто возьмет под свою защиту женщину, муж которой пропал без вести? Осиротевшим малышам необходим человек, который смог бы их содержать, опекать, воспитывать. Как нужен детям тот, кто заменил бы им отца! Она подняла руку и вытерла слезы, катившиеся из глаз. Ладонь ее вдруг застыла, потом задрожала, нащупав прорезавшиеся на щеках морщины.
Великий боже! Она уже почти старуха, разве дряблое тело ее может прельстить мужчину! Кто захочет поцеловать ее, связать с нею свою судьбу! Она вдова и нужна только своим детям. Зейнаб вытерла слезы: что поделаешь, такова вдовья доля. Осталось лишь ползти по дорогам подобно никчемной твари, не вызывающей ни жалости, ни сострадания. Ползти к могиле. В полном изнеможении Зейнаб затихла, съежилась в постели. Ее окутала студеная, пустынная ночь. Она погладила по головкам малышей, поцеловала их руки, приложила маленькие теплые ладошки к своей щеке. И вдруг забылась тяжелым, тревожным сном.
Лишь когда ласточки звонко зачирикали, Зейнаб очнулась и поняла: уже рассветает, надо вставать и готовить детям еду. Как бы там все ни обернулось, пока она жива, дети голодать не будут. Она собиралась встретить новый день, оставив ночные свои переживания и страхи в остывавшей постели.
VI
Вот уж три дня Умм Сулейман не была у Зейнаб и потому не знала даже, что отвечать Ахмеду аль-Хасану, спросившему о детях «покойного», о Зейнаб — как они, не нуждаются ли в чем. Он повторил свой вопрос, и Умм Сулейман начала было ему отвечать, но тут ее одолел жестокий приступ кашля. Хворь эта — следствие долгой, тяжелой жизни, скитаний, прозябания у чужих дверей, нищеты и одиночества. Стараясь не опускаться до попрошайничества, она в знойную пору страды подбирала оставшиеся на полях колоски, помогала погонщикам мулов, возившим снопы на гумно, и они давали ей горсть зерна. А в разгар зимы, когда у нее, всеми забытой, кончалась еда, голод выгонял ее из лачуги, в которой она ютилась, и заставлял обивать пороги богатых домов, где ей, глядишь, что-нибудь перепадало. Сын ее эмигрировал и не подавал о себе вестей, муж умер в бедности, и ей приходилось самой заботиться о себе.
Всеми отринутая, она влачила свои дни в заброшенной, нищей деревушке. Под силу ли ей было вырваться из заколдованного круга, куда она угодила с самого своего рождения! И она, не ропща, смиренно шагала по начертанному Аллахом пути, близясь к концу его — неглубокой яме, готовой поглотить ее тощее, крохотное тело, испещренное ветхозаветной татуировкой.
Оправившись от приступа кашля, Умм Сулейман заговорила, палка дрожала в трясущейся ее руке:
— Я больна, три дня не была у Зейнаб. Она не заглядывала ко мне. Понятное дело, ей ли, несчастной, осиротевшей, расхаживать по чужим домам. Да поможет ей Аллах.
— Если есть у нее в чем нужда, — сказал Ахмед аль-Хасан, — передай, я к ее услугам. Ради Аллаха, Умм Сулейман, скажи ей, я выполню любую ее просьбу.
Умм Сулейман не знала, чему больше дивиться: сладкому ли голосу Ахмеда аль-Хасана, или небывалому его великодушию. Растерявшись, она лишь невнятно поблагодарила хозяина лавки, воздав хвалу доброте его и человечности. Умм Сулейман положила маленькую монетку на немытый деревянный прилавок, давно утративший свой природный цвет, взяла коробку сигарет и еще больше удивилась, когда Ахмед аль-Хасан возвратил ей деньги.
— Возьми, Умм Сулейман, — сказал он, — на сей раз не надо платы.
Да что с ним в самом деле? Сколько раз она просила у него в долг, он всегда отказывал. Откуда же вдруг такая щедрость? Умм Сулейман взяла свои деньги и ушла, славословя великодушие хозяина.
Направившись было к Зейнаб, она вдруг остановилась и застыла посреди дороги. Что за странные перемены в ухватках этого лавочника Ахмеда? И тон — просто ушам не веришь. А глаза? Как у него блестели глаза!.. «Ахмед аль-Хасан, — думала она, — прямо сиял, говоря о Зейнаб и ее детях. Сулит им все, чего душа пожелает. А ведь раньше отказывался им ссудить и щепоть чаю, горсть сахара. Так было при жизни Мухаммеда аль-Масуда. Отчего же теперь все переменилось?..» Умм Сулейман прикидывала и так и этак и решила: не иначе как участь бедной вдовы и ее сироток растрогала пожилого лавочника. А может, его укоры совести заели. Заодно, глядишь, этим благодеянием скостит себе адские муки за прежние грехи. Встретив Зейнаб, она сказала:
Роман современного румынского писателя посвящен событиям, связанным с установлением народной власти в одном из причерноморских городов Румынии. Автор убедительно показывает интернациональный характер освободительной миссии Советской Армии, раскрывает огромное влияние, которое оказали победы советских войск на развертывание борьбы румынского народа за свержение монархо-фашистского режима. Книга привлечет внимание массового читателя.
Воронович Николай Владимирович (1887–1967) — в 1907 году камер-паж императрицы Александры Федоровны, участник Русско-японской и Первой Мировой войны, в Гражданскую войну командир (начальник штаба) «зеленых», в 1920 эмигрировал в Чехословакию, затем во Францию, в конце 40-х в США, сотрудничал в «Новом русском слове».
В 1940 г. cо студенческой скамьи Борис Митрофанович Сёмов стал курсантом полковой школы отдельного полка связи Особого Прибалтийского военного округа. В годы войны автор – сержант-телеграфист, а затем полковой радист, начальник радиостанции. Побывал на 7 фронтах: Западном, Центральном, Воронежском, Степном, 1, 2, 3-м Украинских. Участвовал в освобождении городов Острогожск, Старый Оскол, Белгород, Харьков, Сигишоара, Тыргу-Муреш, Салонта, Клуж, Дебрецен, Мишкольц, Будапешт, Секешфехервар, Шопрон и других.
«Ночные ведьмы» – так солдаты вермахта называли советских пилотов и штурманов 388-го легкобомбардировочного женского авиаполка, которые на стареньких, но маневренных У-2 совершали ночные налеты на немецкие позиции, уничтожая технику и живую силу противника. Случайно узнав о «ночных ведьмах» из скупых документальных источников, итальянская журналистка Ританна Армени загорелась желанием встретиться с последними живыми участниками тех событий и на основе их рассказов сделать книгу, повествующую о той странице в истории Второй мировой войны, которая практически неизвестна на Западе.
Генерал-полковник артиллерии в отставке В. И. Вознюк в годы войны командовал группой гвардейских минометных частей Брянского, Юго-Западного и других фронтов, был заместителем командующего артиллерией по гвардейским минометным частям 3-го Украинского фронта. Автор пишет о славном боевом пути легендарных «катюш», о мужестве и воинском мастерстве гвардейцев-минометчиков. Автор не ставил своей задачей характеризовать тактическую и оперативную обстановку, на фоне которой развертывались описываемые эпизоды. Главная цель книги — рассказать молодежи о героических делах гвардейцев-минометчиков, об их беззаветной преданности матери-Родине, партии, народу.
«…Число «три» для меня, девятнадцатилетнего лейтенанта, оказалось несчастливым. Через три дня после моего вступления в должность командира роты я испытал три неудачи подряд. Командир полка сделал мне третье и последнее, как он сказал, замечание за беспорядок в казарме; в тот же день исчезли три моих подчиненных, и, наконец, в роте пропали три пары валенок».
Роберт Музиль - австрийский писатель, драматург, театральный критик. Тонкая психологическая проза, неповторимый стиль, специфическая атмосфера - все это читатель найдет на страницах произведений Роберта Музиля. В издание вошел цикл новелл "Три женщины", автобиографический роман "Душевные смуты воспитанник Терлеса" и "Наброски завещаний".
Борис Савинков (1879-1925) — литературный псевдоним В.Ропшин — больше известен в нашей стране как политический деятель, чем как талантливый публицист и писатель. Его перу принадлежат высокохудожественные произведения — повести «Конь бледный» и «Конь вороной», представленные в сборнике.Повесть «Конь бледный», в которой отразилось разочарование в террористической борьбе, была написана в России в 1909 году.
Дзиро ОСАРАГИ (1897–1973), настоящее имя Киёхико НОДЗИРИ, широко известен в японской и мировой литературе своими историческими романами, документальными повестями и пьесами, за которые был награждён престижными литературными премиями. Роман «Возвращение» — это история вынужденной эмиграции, долгих странствий по миру и возвращения в послевоенную Японию главного персонажа (Кёго Мория), называвшего себя «евреем без родины». Колоритно прописанные национальные характеры, злободневные нравственные конфликты, а также использование традиционных приёмов пьес театра кабуки — всё это вносит особую художественную магию в сюжетную канву книги.…Кто-то вошёл в соседнюю комнату его гостиничного номера, и, решив, что это пришла горничная, чтобы разложить его кровать, Кёго даже не повернул головы.Саэко молча сидела на татами, наблюдая за ним.
Филлис Дороти Джеймс (род. в 1920 г.) – английская писательница, которую нередко называют новой Агатой Кристи. Ее произведения отличает достоверность, точность психологических портретов, захватывающая детективная интрига. В книгу включен роман «Лицо ее закройте» (1962), с которого началось восхождение писательницы на литературный олимп.