Голанские высоты - [18]
Она снимает ее со стены, осматривает и берет наизготовку. «Копье» придает ей уверенность. Собравшись с силами, она становится у самой двери, прислушивается к каждому шороху. Собачий лай замирает вдали. И шагов больше не слышно. «Что это было? — думает она. — Может, с ним что-нибудь случилось?» Зейнаб возвращается в постель, кладет палку так, чтоб была под рукой, и пытается успокоиться. Но у нее ничего не выходит: стучат зубы, все тело трясет противная мелкая дрожь, ее бьет озноб. Она натягивает на себя одеяло и прижимается к Зейду, не сводя настороженного взгляда с двери, просвечивающей как решето. Кажется, и дверь тоже дрожит от страха. Тряслись деревянные створки, прильнувшие одна к другой. Ей даже почудилось, будто они стараются поплотнее прижаться друг к другу, чтобы защитить от напасти Зейнаб и ее несчастных детей, сохранить незапятнанной честь их отца. Зейнаб пытается представить себе, что же происходит там, за дверью…
Когда собаки перестали лаять, успокоился и Хамран. Зейнаб услыхала, как собака укладывается возле двери. Ночная тишина снова вступила в свои права. А Зейнаб все никак не могла успокоиться, размышляя о странном поведении пса. Ей стало опять одиноко и грустно. Хоть бы снова услышать загадочный шум, ощутить его всем существом, чувствуя, что вот-вот откроется дверь и войдет Мухаммед. Она поднялась и заходила взад-вперед по комнате, то и дело подходя к двери и прислушиваясь. Как нужны ей, одинокой и слабой, помощь и сочувствие! Кто возьмет под свою защиту женщину, муж которой пропал без вести? Осиротевшим малышам необходим человек, который смог бы их содержать, опекать, воспитывать. Как нужен детям тот, кто заменил бы им отца! Она подняла руку и вытерла слезы, катившиеся из глаз. Ладонь ее вдруг застыла, потом задрожала, нащупав прорезавшиеся на щеках морщины.
Великий боже! Она уже почти старуха, разве дряблое тело ее может прельстить мужчину! Кто захочет поцеловать ее, связать с нею свою судьбу! Она вдова и нужна только своим детям. Зейнаб вытерла слезы: что поделаешь, такова вдовья доля. Осталось лишь ползти по дорогам подобно никчемной твари, не вызывающей ни жалости, ни сострадания. Ползти к могиле. В полном изнеможении Зейнаб затихла, съежилась в постели. Ее окутала студеная, пустынная ночь. Она погладила по головкам малышей, поцеловала их руки, приложила маленькие теплые ладошки к своей щеке. И вдруг забылась тяжелым, тревожным сном.
Лишь когда ласточки звонко зачирикали, Зейнаб очнулась и поняла: уже рассветает, надо вставать и готовить детям еду. Как бы там все ни обернулось, пока она жива, дети голодать не будут. Она собиралась встретить новый день, оставив ночные свои переживания и страхи в остывавшей постели.
VI
Вот уж три дня Умм Сулейман не была у Зейнаб и потому не знала даже, что отвечать Ахмеду аль-Хасану, спросившему о детях «покойного», о Зейнаб — как они, не нуждаются ли в чем. Он повторил свой вопрос, и Умм Сулейман начала было ему отвечать, но тут ее одолел жестокий приступ кашля. Хворь эта — следствие долгой, тяжелой жизни, скитаний, прозябания у чужих дверей, нищеты и одиночества. Стараясь не опускаться до попрошайничества, она в знойную пору страды подбирала оставшиеся на полях колоски, помогала погонщикам мулов, возившим снопы на гумно, и они давали ей горсть зерна. А в разгар зимы, когда у нее, всеми забытой, кончалась еда, голод выгонял ее из лачуги, в которой она ютилась, и заставлял обивать пороги богатых домов, где ей, глядишь, что-нибудь перепадало. Сын ее эмигрировал и не подавал о себе вестей, муж умер в бедности, и ей приходилось самой заботиться о себе.
Всеми отринутая, она влачила свои дни в заброшенной, нищей деревушке. Под силу ли ей было вырваться из заколдованного круга, куда она угодила с самого своего рождения! И она, не ропща, смиренно шагала по начертанному Аллахом пути, близясь к концу его — неглубокой яме, готовой поглотить ее тощее, крохотное тело, испещренное ветхозаветной татуировкой.
Оправившись от приступа кашля, Умм Сулейман заговорила, палка дрожала в трясущейся ее руке:
— Я больна, три дня не была у Зейнаб. Она не заглядывала ко мне. Понятное дело, ей ли, несчастной, осиротевшей, расхаживать по чужим домам. Да поможет ей Аллах.
— Если есть у нее в чем нужда, — сказал Ахмед аль-Хасан, — передай, я к ее услугам. Ради Аллаха, Умм Сулейман, скажи ей, я выполню любую ее просьбу.
Умм Сулейман не знала, чему больше дивиться: сладкому ли голосу Ахмеда аль-Хасана, или небывалому его великодушию. Растерявшись, она лишь невнятно поблагодарила хозяина лавки, воздав хвалу доброте его и человечности. Умм Сулейман положила маленькую монетку на немытый деревянный прилавок, давно утративший свой природный цвет, взяла коробку сигарет и еще больше удивилась, когда Ахмед аль-Хасан возвратил ей деньги.
— Возьми, Умм Сулейман, — сказал он, — на сей раз не надо платы.
Да что с ним в самом деле? Сколько раз она просила у него в долг, он всегда отказывал. Откуда же вдруг такая щедрость? Умм Сулейман взяла свои деньги и ушла, славословя великодушие хозяина.
Направившись было к Зейнаб, она вдруг остановилась и застыла посреди дороги. Что за странные перемены в ухватках этого лавочника Ахмеда? И тон — просто ушам не веришь. А глаза? Как у него блестели глаза!.. «Ахмед аль-Хасан, — думала она, — прямо сиял, говоря о Зейнаб и ее детях. Сулит им все, чего душа пожелает. А ведь раньше отказывался им ссудить и щепоть чаю, горсть сахара. Так было при жизни Мухаммеда аль-Масуда. Отчего же теперь все переменилось?..» Умм Сулейман прикидывала и так и этак и решила: не иначе как участь бедной вдовы и ее сироток растрогала пожилого лавочника. А может, его укоры совести заели. Заодно, глядишь, этим благодеянием скостит себе адские муки за прежние грехи. Встретив Зейнаб, она сказала:
В новую книгу писателя В. Возовикова и военного журналиста В. Крохмалюка вошли повести и рассказы о современной армии, о становлении воинов различных национальностей, их ратной доблести, верности воинскому долгу, славным боевым традициям армии и народа, риску и смелости, рождающих подвиг в дни войны и дни мира.Среди героев произведений – верные друзья и добрые наставники нынешних защитников Родины – ветераны Великой Отечественной войны артиллерист Михаил Борисов, офицер связи, выполняющий особое задание командования, Геннадий Овчаренко и другие.
В Германии эту книгу объявили «лучшим романом о Второй Мировой войне». Ее включили в школьную программу как бесспорную классику. Ее сравнивают с таким антивоенным шедевром, как «На Западном фронте без перемен».«Окопная правда» по-немецки! Беспощадная мясорубка 1942 года глазами простых солдат Вермахта. Жесточайшая бойня за безымянную высоту под Ленинградом. Попав сюда, не надейся вернуться из этого ада живым. Здесь солдатская кровь не стоит ни гроша. Здесь существуют на коленях, ползком, на карачках — никто не смеет подняться в полный рост под ураганным огнем.
Все приезжают в Касабланку — и рано или поздно все приходят к Рику: лидер чешского Сопротивления, прекраснейшая женщина Европы, гениальный чернокожий пианист, экспансивный русский бармен, немцы, французы, норвежцы и болгары, прислужники Третьего рейха и борцы за свободу. То, что началось в «Касабланке» (1942) — одном из величайших фильмов в истории мирового кино, — продолжилось и наконец получило завершение.Нью-йоркские гангстеры 1930-х, покушение на Рейнхарда Гейдриха в 1942-м, захватывающие военные приключения и пронзительная история любви — в романе Майкла Уолша «Сыграй еще раз, Сэм».
Хотя горнострелковые части Вермахта и СС, больше известные у нас под прозвищем «черный эдельвейс» (Schwarz Edelweiss), применялись по прямому назначению нечасто, первоклассная подготовка, боевой дух и готовность сражаться в любых, самых сложных условиях делали их крайне опасным противником.Автор этой книги, ветеран горнострелковой дивизии СС «Норд» (6 SS-Gebirgs-Division «Nord»), не понаслышке знал, что такое война на Восточном фронте: лютые морозы зимой, грязь и комары летом, бесконечные бои, жесточайшие потери.
Роман опубликован в журнале «Иностранная литература» № 12, 1970Из послесловия:«…все пережитое отнюдь не побудило молодого подпольщика отказаться от дальнейшей борьбы с фашизмом, перейти на пацифистские позиции, когда его родина все еще оставалась под пятой оккупантов. […] И он продолжает эту борьбу. Но он многое пересматривает в своей системе взглядов. Постепенно он становится убежденным, сознательным бойцом Сопротивления, хотя, по собственному его признанию, он только по чистой случайности оказался на стороне левых…»С.Ларин.
Он вступил в войска СС в 15 лет, став самым молодым солдатом нового Рейха. Он охранял концлагеря и участвовал в оккупации Чехословакии, в Польском и Французском походах. Но что такое настоящая война, понял только в России, где сражался в составе танковой дивизии СС «Мертвая голова». Битва за Ленинград и Демянский «котел», контрудар под Харьковом и Курская дуга — Герберт Крафт прошел через самые кровавые побоища Восточного фронта, был стрелком, пулеметчиком, водителем, выполняя смертельно опасные задания, доставляя боеприпасы на передовую и вывозя из-под огня раненых, затем снова пулеметчиком, командиром пехотного отделения, разведчиком.
Роман Реймона Радиге потрясает своей искренностью и простотой. Это повествование о болезненном взрослении, о первой любви, о муках ревности — о том, что навсегда остается в нашей памяти, в каком бы возрасте мы ни находились.
В книгу английского писателя Томаса де Квинси (1785-1859) вошло самое известное его произведение `Исповедь англичанина, употреблявшего опиум`. Это повесть о `радостях и горестях` опиума, болезненной к нему привязанности и ее последствиях, оказываемых на психику человека. Написанная в начале XX века `Исповедь` не утратила своей актуальности до наших дней.
Дзиро ОСАРАГИ (1897–1973), настоящее имя Киёхико НОДЗИРИ, широко известен в японской и мировой литературе своими историческими романами, документальными повестями и пьесами, за которые был награждён престижными литературными премиями. Роман «Возвращение» — это история вынужденной эмиграции, долгих странствий по миру и возвращения в послевоенную Японию главного персонажа (Кёго Мория), называвшего себя «евреем без родины». Колоритно прописанные национальные характеры, злободневные нравственные конфликты, а также использование традиционных приёмов пьес театра кабуки — всё это вносит особую художественную магию в сюжетную канву книги.…Кто-то вошёл в соседнюю комнату его гостиничного номера, и, решив, что это пришла горничная, чтобы разложить его кровать, Кёго даже не повернул головы.Саэко молча сидела на татами, наблюдая за ним.
Филлис Дороти Джеймс (род. в 1920 г.) – английская писательница, которую нередко называют новой Агатой Кристи. Ее произведения отличает достоверность, точность психологических портретов, захватывающая детективная интрига. В книгу включен роман «Лицо ее закройте» (1962), с которого началось восхождение писательницы на литературный олимп.