Гоголь - [101]
Летом 1850 года Гоголь вновь приезжает в Васильевку. Отсюда через друзей хлопочет перед шефом жандармов Орловым и наследником о денежной помощи и о выдаче ему заграничного паспорта. По разным причинам хлопоты ни к чему не привели, и осенью, в конце октября, Гоголь переселяется в Одессу в надежде, что здесь он найдет «ненатопленное тепло», то есть солнце, и благорастворенный воздух.
Осень и зима на беду выпали суровые, и Гоголь жаловался, что одесский климат мало чем отличается от московского, но все же он чувствовал себя несколько бодрей.
По-прежнему его помыслы связаны с продолжением «Мертвых душ»: «Работа — моя жизнь; не работается — не живется».
Революционные потрясения окончились. Головы, по мнению писателя, протрезвели и можно надеяться, что теперь будут внимательнее и хладнокровнее выслушивать писателя.
«О себе, покуда, скажу, — сообщает Гоголь Смирновой, — что Бог хранит, дает силу работать и трудиться. Утро постоянно проходит в занятиях, не тороплюсь и осматриваюсь. Художественное создание и в слове то же, что́ и в живописи, то же, что в картине. Надо то отходить, то вновь подходить к ней» (IV. С. 366).
Гоголь тщательно следит за своим здоровьем, занимается только по утрам, спать ложится в одиннадцатом часу, соблюдает умеренность в пище; натощак и вечером выпивает по стакану холодной воды. Время проводит в обществе «добрейшего» Срудзы, попечителя богаделен, князей Репниных, профессоров и преподавателей.
Угнетенность и подавленность, однако, не покидают его. Он жаждет просветления: «Молюсь, молюсь и, видя бессилие своих молитв, вопию о помощи» (О. Матвею, IV. С. 367). Опять угрожает неумолимая старость, томит одиночество. Иванову он пишет:
«Поверьте, никто не может понять нас даже и так, как мы себя понимаем» (С. 377).
Он советует сестрам поменьше думать об удовольствиях, не окружать себя вещами и ставит в пример себя. «Я просто стараюсь не заводить у себя ненужных вещей, от этого будет легче и разлука с землей».
Все подчиняет он размышлениям о смерти и страху смерти.
«Вещественность», однако, еще прорывается. Наставляя сестер на божественный лад, Гоголь по времени не забывает и земных дел:
«Можно сделаться нечувствительно из доброго несносным для всех. Уведомьте меня, говорили ли вы Юркевичу о лесе, который возле Черныша?» (IV. С. 356).
Сестра Анна просит прислать ноты. Гоголь отвечает: «Не посылаю, потому что и дороги, ничего нет нового, да и с пересылкой возня, и продавцы народ надувной. А вместо того я решил написать Шевыреву, чтобы он выслал из Москвы» (С. 369).
Расчетливость — грошовая, и как это характерно для Гоголя — возложить «возню» на одного из друзей!
Во второй половине апреля 1851 года Гоголь из Одессы выезжает в Васильевку.
Работой над «Мертвыми душами» как будто он даже доволен.
«Что второй том „Мертвых душ“ умнее первого, — сообщает он Плетневу с дороги, — это могу сказать, как человек, имеющий вкус и притом умеющий смотреть на себя, как на чужого человека» (С. 388).
Этому заявлению можно вполне поверить: Гоголь судил свои произведения необыкновенно строгим судом. Мы имеем, таким образом, подтверждение того, что о втором томе свидетельствовал Аксаков, Смирнова, Арнольди и другие: он принадлежал к шедеврам.
В Васильевке Гоголь вставал рано, занимался во флигеле, иногда по пяти часов кряду. В свободное время охотно брался за домашние работы: рисовал узоры для ковров, кроил сам сестрам платья, принимал участие в обивке мебели. Он любил эти домашние работы, очень высоко ценил старинные вышивки, но, кроме того, он, видимо, старался и отдохнуть от напряженной умственной деятельности.
Хозяйством имения Гоголь почти уже перестал заниматься. Из соседей ни к кому не ездил и к себе никого не приглашал. Выглядел утомленным. «Часто, — рассказывала сестра Ольга Васильевна, — приходя звать его к обеду, я с болью в сердце наблюдала его печальное, осунувшееся лицо; на конторке, вместо ровно и четко исписанных листов, валялись листки бумаги, испещренные какими-то каракулями»[39].
Любил подсаживать деревья в сад, изображенный им в главе о Плюшкине. Сажал клен, липу, дуб. Они были его любимыми деревьями. Ценил живописный беспорядок, натуральность, изобилие растительности.
В Васильевке Гоголь пробыл недолго, во второй половине мая уехал в Москву. В Москве его ожидали расстроенные денежные дела. «Говорю тебе, что если умру, то не на что будет, может быть, похоронить меня» (IV. С. 389).
