Годы на привязи - [6]

Его прорвало.

— Вы же что-то значите там, Лев Сидорович.

— Ну, полно тебе, что-нибудь придумаем…

Гуденье в ванной прекращается. Вася успокаивается. Лев крутит стакан с вином, так и недопитым. Выходит Ляля, размягченная, раскрасневшаяся, в купальном халате, голова обмотана полотенцем.

— А Ляля в чалме! — радостно сообщает Лев, как мальчик. — Хорошо искупалась?

— Ага-а! — отвечает Ляля.

— Выпейте вина, — предлагает Вася.

— Нет, я молочка…

Ляля и Лев разговаривают между собой, забыв о госте.

— Ты будешь работать?

— Да. Надо сделать до завтра.

— Статью?

— Ну да, Березин уже ждет.

— И я запустила монографию.

Вася слышит их разговор, понимает намек, если это намек, но не может встать и уйти.

Звонит телефон. Ляля уже направилась, но Лев Сидорович по-юношески опережает ее и бежит в другую комнату поднять трубку.

— О-о, у вас телефон? — говорит Вася обрадованно, когда он вернулся.

— Да, — отвечает Лев, как о незначительном.

— Жаль, я не знал, предупредил бы. Можно записать номер?

— Конечно, — но Лев не диктует, хотя заметил, как гость полез в карман за записной книжкой.

«Наверное, после скажет», — думает Вася и прячет обратно книжку.

Ляля появляется в очках, с раскрытой книгой, так внезапно посерьезневшая — не узнать. Лицо сосредоточенное, чистое, ясное, углубленное в какую-то проблему, холодное, словно снег с лица идет. Выходит. Вновь появляется. С другой книгой.

Мужчины внимательно следят за ней.

— Давай перейдем в кабинет, — Лев хватает бутылку. Вася несет свой стакан.

Кабинет разделен боковым книжным шкафом. За шкафом — тахта и журнальный столик. У окна, с двух сторон зажатый книжными полками, письменный стол. На нем портативная машинка «Эрика». Два кресла. Сбоку пианино, как и положено в хороших домах. На полках книги в переплетах и толстые папки. На папках название содержимого, срок и место написания.

— Здорово! Вам, наверное, здесь отлично работается?

— Плохо работается.

— Как? Мне бы хоть закуток с такими книгами! Я бы с утра до вечера не вылезал оттуда.

Входит Ляля. С тем же умным видом. Встает у стеллажей. Ищет нужную книгу. Чего ее искать! Очки придают ей ученый вид. Ляля уходит. Слышится хлопанье входных дверей. Вася вздрагивает. Ерзает.

— Я не отнимаю у вас время? — вежливо осведомляется он.

— Сиди! — сурово отвечает Лев. — У меня еще есть время, — добавляет чуть мягче.

— У меня еще есть бутылка, — Вася направляется в коридор, за свертком.

На тумбочке, там, где он оставил, свертка не видно. Он ищет по сторонам. Кто-то переставил сверток на пол, рядом с мусорным ведром. Видимо, Ляля. Причем сверток явно приобрел форму бутылки. Вася вскрывает пробку и возвращается обратно.

— Ты еще хочешь? — спрашивает Лев.

— Вы не будете?

— Нет, мне уже достаточно.

Вася наливает себе полный стакан и опустошает, потом еще наливает, словно выплескивает воду на огонь. Лев задумчиво вертит свой недопитый стакан. Васе обидно за свое вино.

— Вам противно пить дешевое вино? — глаза Васи сузились.

— Отчего же? Просто не идет.

— Забыли, как одеколон пили?

В глазах Льва мелькает любопытство.

— Ну, скажем, одеколон я никогда не пил. Это, брат, ты загнул.

— Мне пришло в голову, я и сказал. Мое правило — говорить то, что думаешь. Я никогда не буду лицемерить!

— Ну-ну!

— Вы же знаете, что все равно надо пить, хочется не хочется, раз пришли к вам с эт-тими бу-бу-тылками, ин-н-наче…

— Полно тебе, мне просто не хочется пить.

— Я же к вам чистосердечно зашел. После долгого перерыва. Даже сам оттягивал.

— Ну и хорошо, мы рады.

— Вы не рады. Я людей чувствую, у меня чутье. Вам жена запретила. Возможно, вам надо было работать. Я что, не понимаю? Но вы прямо не сказали: заходи в другой раз, а все намеками…

— Раз ты это понял, мог бы и уйти, — говорит иронично Лев.

— Мог бы. — Вася обмякает. — Но не встал вовремя, все сидел. Приятно было, соскучился по разговорам, я ведь прямо со стройки, а там не поговоришь на таком уровне.

— Чего уж теперь.

— Потому и злюсь, злюсь на себя, а срываю на вас. В это время послышалось, как во двор въезжает машина: смех, шум голосов, среди них детский. Лев и Вася встают и подходят к распахнутому окну. Лев приветствует тех, кто во дворе.

В комнату влетает девочка лет пяти-шести.

— Дядя Вася приехал! — Она бросается к Васе.

— Ксюша! — Вася обнимает девочку и сажает ее на колени.

— Почему тебя так долго не было?

— Я уезжал.

— Куда?

— На заработки.

— А зачем уезжать? Папа мой не уезжает на заработки. Он дома зарабатывает…

— Папа твой большой человек.

Входят гости, сорокалетние женщина и мужчина, по виду представители творческой интеллигенции. С ними Ляля и Лев, которые вдруг изменились, чувствуют себя бодро, весело. Мужчины подшучивают друг над другом, женщины не отстают от них.

— Старик, подумать только, уже десятая книжка! Это же юбилей! Давай, покажи!

Лев берет из перевязанной шпагатом пачки, которая стоит на полу, небольшую книжку и протягивает Борису. Борис переворачивает книгу и сразу смотрит в конец:

— Пятнадцать листов? Тридцать тысяч — тираж, конечно, не ахти!

— Да, так себе. Вот Сарычев, тот действительно делает…

— Сарычев — да.

— Эти серьги тебе идут, новые? — спрашивает Ляля Вику.