Годы испытаний. Книга 1. Честь - [34]

— Я слышал, товарищи командиры, выступления некоторых товарищей и, как коммунист, не могу молчать и соглашаться с ними. Они договорились до того, что якобы во всех бедах в нашем батальоне виноват лейтенант Миронов… Не слишком ли тяжелое обвинение предъявляем мы молодому лейтенанту?

Горобец заерзал на стуле и косо взглянул на Бурунова.

— Если говорить прямо — это нечестно. Да, лейтенант Миронов совершил большую ошибку… Но где же были все мы? Нельзя забывать, кто такой лейтенант Миронов. Вот уже скоро три месяца, как он находится в нашем батальоне. А кто хоть раз по-настоящему помог ему в его хорошем и ценном для армии начинании? Варится человек в собственном соку. А когда он споткнулся, все видят только его ошибки. Вот мы в основном правильно ругаем его за промах, но опять впадаем в крайность. Некоторые товарищи поставили даже под сомнение: дорожит ли он честью батальона?

Бурунов посмотрел на всех и вновь заговорил просто, душевно:

— Людей больше любить надо, а если уж наказывать, то не сгоряча, а тщательно разобравшись, что к чему. Загубить человека легко, а понять его не так просто. К каждому проступку, товарищи, надо подходить всесторонне, самокритично и, главное, справедливо.

В это время широко распахнулась дверь, и появился запыхавшийся Канашов. Он шел между рядами, кивал головой направо и налево, здороваясь. Горобец слегка растерялся при виде командира полка, подал команду «Встать!» — и хотел было идти докладывать, но Канашов остановил его рукой. Подполковник быстро прошел за стол, где сидело командование батальона, поздоровался со всеми за руку.

Миронов испуганно посмотрел на него и подумал: «Ну, теперь пропал».

Канашов с минуту стоял, глядя сердитым взглядом, как бы припоминая все неурядицы, случившиеся с молодым лейтенантом. Некоторые командиры с тревогой и жалостью смотрели на Миронова.

— Товарищи командиры, — сказал Канашов, — каждого из нас не может не волновать случай, который произошел у нас в полку. Но я скажу вам о еще большей неприятности, заставившей меня призадуматься.

Все с затаенным дыханием поглядели на взволнованное лицо Канашова.

— Принес мне майор Савельев подписывать аттестации на присвоение званий, а у меня не поднялась рука подписать их. «Почему?» — спросите вы. А не подписал я аттестации потому, что нет у этих командиров основного командирского качества — чувства инициативы… Не глядите на меня с недоумением. Савельев тоже попытался возражать мне. Он сказал: «Товарищ подполковник, правда, вот эти командиры по характеру несколько нерасторопны, но ведь они выполняют все приказы». — «Да, выполняют, — ответил я. — И подчас точно выполняют. Но ведь это их служебный долг». Командир без огонька, без инициативы не имеет права считать себя командиром в ответственном значении этого слова. А военное искусство, как и каждое, требует талантливых исполнителей. Талант — это труд. Вот я и решил дать этим командирам время показать, на что они способны. А осенью подведем итоги.

И, помолчав немного, Канашов спокойно добавил:

— Теперь о Миронове… Всякие следствия по этому делу — прекратить. За проявленную им на занятиях инициативу объявляю ему благодарность.

Все ошеломленно переглянулись. И тогда, когда Миронов срывающимся от волнения голосом поднялся и сказал: «Служу Советскому Союзу!», шум возбужденных голосов ударил прибоем. Жигуленко первым подбежал к Миронову, протиснулся через толпившихся вокруг командиров, схватил руку товарища:

— А все-таки молодец ты, Сашка! Отличился… Теперь о тебе будет говорить весь полк.

Два молодых лейтенанта, видно недавно прибывшие из военного училища, удивленно переглянулись и заулыбались. Один из них сказал:

— А нас-то начальник штаба пугал. И я представлял себе Канашова этаким солдафоном…

— Нет. Видно, он добряк, а главное — справедлив… Сидевший с ними рядом командир роты Верть слышал этот разговор и беспокойно ерзал на стуле. Сердце его не выдержало.

— Он добрый, добрый… Послужите — увидите его доброту. Попробуйте нарушить дисциплину… В батальоне Белоненко командир взвода на две минуты на стрелковый тренаж опоздал, так он ему сразу выговор влепил. У меня командир взвода наскочил на него без пуговицы. Он спокойно его предупредил: надо, мол, смотреть, лейтенант, за своим внешним видом. А лейтенант и забыл пришить. Встречает его Канашов там же, заметьте, на другой день. И раз — трое суток ареста за пуговицу. Вот оно как!..

6

Нет, Саша Миронов не был военным по призванию. В детстве он, тихий, болезненный мальчик, не увлекался военными играми, не мечтал о героических подвигах, хотя любил читать книги о смелых и сильных людях. В семье ему постоянно внушали мысль о его физической слабости и не старались привить стремление победить ее, закалить себя. Даже в пионерские лагеря он никогда не ездил. В школе Саша сторонился бойких товарищей, был замкнут. А в семье рос каким-то незаметным ребенком, был тише воды, ниже травы. Заберется, бывало, с книгой в какой-нибудь укромный уголок и сидит там полдня, пока не позовут.

Отец заметил, что Александр жаден до книг.

— Читай, сынок, читай… Книги для человека — что солнце и вода для растения, — говорил ему он.