Годы испытаний. Книга 1. Честь - [149]

— Остается один важный вопрос, — сказал он, — Это об организации контрудара в районе западнее Трубчевска. Но решение этого вопроса отложим до предварительного доклада в Ставку верховного главнокомандующего.

Вскоре после ухода «штабистов» в кабинет вошел адъютант. Зная, что командующий не выпил еще даже стакана чаю, а был уже полдень, он предложил ему позавтракать.

— Позавтракать? — переспросил командующий. — Что ж, позавтракать надо, от этого, к сожалению, нельзя освободиться. — Он наклонился над картой, сделал для себя какую-то заметку и, зажигая трубку, приказал: — Вызовите ко мне к семнадцати часам генерала Кипоренко.

2

Генерал Кипоренко вывел, наконец, армию из окружения и сразу же получил распоряжение влить ее во вновь формирующийся по приказу Ставки Брянский фронт. Из всей армии Кипоренко остались только две дивизии, да и те измотанные, значительно утратившие боеспособность. Они заняли рубежи на левом берегу реки Десны, восточнее Брянска. Необходимо было вновь формируемые дивизии укомплектовать личным составом, вооружением и материальной частью, пополнить боевыми машинами танковые бригады.

Канашова назначили командовать дивизией, ему было присвоено звание полковника. Дивизия эта была выведена во второй эшелон армии и находилась на формировании и отдыхе. Остро стоял вопрос о дальнейшем существовании двух полков, у которых были потеряны знамена. Ходили тревожные слухи, что их расформируют.

Генерал Кипоренко все эти дни не вылезал из машины. Объезжая части и соединения, командующий заехал и к Канашову.

Канашов принял его, стоя на костылях, правая нога его была еще в лубке, левая рука подвешена.

— Не надо рисковать. Рано начинаете ходить. Знаете, Михаил Алексеевич, конь на четырех ногах, да и тот спотыкается… Полежали бы еще с недельку. В оборону стали, куда теперь торопиться.

— Ох, как надоело, товарищ генерал, — признался Канашов. — И кругом опека. — Он кивнул головой в сторону старшины Ракитянского, который выполнял одновременно несколько должностей: и ординарца, и адъютанта, и связного.

— Построже присматривайте за ним, — сказал с нарочитой суровостью Кипоренко, глядя на молодого, смущенно улыбающегося старшину Ракитянского.

— Как насчет моего бывшего полка? — непривычно робко спросил Канашов.

— Вопрос весьма сложный, — ответил генерал. — На днях буду в штабе фронта, посоветуюсь с командующим. Доложу. По-видимому, придется расформировать, — сказал он с явным сожалением.

Кипоренко знал полк Канашова с первых дней войны и высоко ценил, его. Но что он мог сделать, коли утеряно полковое знамя?

Канашов не раз вспоминал, как он отдал приказание лейтенанту Миронову спасти знамя полка. Сейчас, разбираясь в той сложной обстановке, ясно понимал, что разыскать знамя было невозможно. «Зря оставил Миронова, — думал он. — Только потерял еще одного командира…»

Сам не зная почему, Канашов чувствовал себя виноватым перед дочерью.

3

К концу августа танковой группе немцев удалось захватить предмостные укрепления на реке Десне. Вскоре после этого началось стремительное наступление немецких танковых дивизий в обход Брянска. Дивизия Канашова, не завершив формирования, снова начала боевые действия. Немцы метались вдоль линии фронта, попеременно нанося удары на различных участках и стараясь нащупать наиболее слабое место в нашей обороне. Дивизии Мильдера удалось прорваться в направлении Кромы. Немецкое командование любой ценой стремилось овладеть этим небольшим городком. Захват его позволил бы выйти всей танковой группе на важную шоссейную магистраль, ведущую на Орел, и перерезать железнодорожную ветку Орел-Курск.

Армия Кипоренко, ведшая тяжелые оборонительные бои, была обойдена и отрезана в районе восточнее Десны в знаменитых Брянских лесах. Дивизия Канашова получила приказ начать отход в направлении Орла за реку Оку. Командование дивизии и полка, которым временно командовал Бурунов, размещалось в одинокой избушке на окраине села Перелазы.

…Тускло мерцает керосиновая лампа, отбрасывая на стены причудливые тени. Печатает приказы пожилой боец из хозвзвода. Его непослушные толстые пальцы захватывают сразу по два-три клавиша.

Канашов уже перестал считать себя раненым, втянулся в работу и сам готовит дивизию к отходу, хотя, передвигаясь на костыле, он еще нередко морщится от боли.

Днем и ночью он рассылает офицеров связи с приказаниями, принимает командиров полков, сам просматривает все важные документы и особенно интересуется сведениями о противнике. «Если есть новое о немцах — докладывай в любое время, буди, если отдыхаю», — приказал он начальнику разведки дивизии.

Канашову помогает капитан Харин, разжалованный командующим фронта за ложное заявление на комдива. У него подвешена левая рука и перевязан лоб. Получая приказания от Канашова, он старается не встречаться взглядом с полковником и только сухо, односложно отвечает: «Есть», — и торопится выполнять приказание.

Канашов, шурша картой, изредка подносит ко рту карандаш, грызет его. За столом Бурунов делает какие-то пометки на карте. Он только что получил новые данные от полковых разведчиков и уточняет их.