Годы испытаний. Книга 1. Честь - [108]

Между Мироновым и политруком роты произошел неприятный разговор.

Политрук явно придирался к Талановой. Он обвинил ее в безобразном отношении к сержанту-агитатору. Миронов, расследуя этот случай, установил, что сержант допустил хамство — неожиданно обнял Таланову, и она отхлестала его по щекам. Но Куранда, не желая ни во что вникать, требовал, чтобы Таланова извинилась перед сержантом, ибо это лучший агитатор: только накануне в дивизионной газете был помещен его портрет с большой похвальной заметкой, автором которой был политрук. Об этой заметке сегодня хорошо отозвался на совещании политработников Бурунов. И Харин сообщил, что Русачев остался доволен этим выступлением в газете. А тут какая-то капризная девчонка вдруг испортила такой удачный шаг по пути к намеченной цели — уйти в дивизионную газету.

Извиняться Таланова наотрез отказалась.

Вечером Ляна и Евгений встретились. Девушка шла на свидание с твердым намерением резко сказать Жигуленко, что эти подарки унижают ее. Но горячность ее сразу остыла, когда она увидела Евгения. Голова его была перевязана, на белоснежном бинте проступали свежие пятна крови.

— Что с тобой? — спросил Евгений. — Ты так побледнела.

— Нет, лучше скажи, что с тобой?

— Это в разведке, сегодня на рассвете. Фриц, гад, чуть было не всадил мне нож в спину…

— Как же это?

— За «языком» отправились и нарвались на засаду, еле ноги унесли. Ночью это было, а на рассвете я опять туда своих ребят повел. Немцы не ждали от нас такого нахальства… Ефрейтора мы захватили. А когда стали возвращаться, минометчики обстреляли нас. Двоих разведчиков убили, Ефрейтору плохо руки связали, он бежать вздумал, ну, и ударил меня… Тряхнули его мои разведчики. Нашли в подкладке мундира золотые кольца, серьги — где-нибудь ювелирный магазин ограбил, мерзавец.

Ляна вспомнила о часах.

— Я прошу тебя, не присылай мне никаких подарков. Зачем мне эти золотые часы?

— Какая же ты, право, странная! Неужели тебе не нравятся красивые вещи?

— Нравятся, только если они заработаны честным трудом.

— Я их нашел в сумке убитого немца. Когда я иду в разведку, рискуя жизнью, разве это не труд? Как, по-твоему, это легко?!

— Знаешь что: оставим этот разговор, Евгений. Мне пора идти.

— Подожди, Ляна… Давай поговорим по душам… Вот я скоро поеду учиться на курсы «Выстрел». Окончу, тогда и на батальон могу рассчитывать. Давай сделаем так: я уеду учиться, а ты отправишься в политотдел и заявишь, что ты моя жена…

— Брошенная, что ли? — прищурилась Ляна. Глаза ее гневно блеснули. Она сжала губы, презрительно оглядела его и, повернувшись, быстро пошла прочь.

Евгений попытался ее остановить, но она сказала с угрозой:

— Вот только подойди!.. Видеть тебя не могу…

Какие они все самонадеянные, мелкие, эти мужчины… И Харин вчера настойчиво предлагал ей красивую брошь-розу, золотые лепестки которой оторочены черной замшей, а несколько капелек-камней имитируют росу. Неужели эти люди не имеют сердца, не понимают, что чувства нельзя пробудить подарками, какими бы они ни были дорогими и редкими?

Она долго лежала в блиндаже и плакала. Вдруг кто-то приподнял ее голову и положил на мягкий вещмешок, пахнущий сеном. «Это он пришел сюда, набрался наглости!» И девушка яростно вскочила с жесткой постели. У двери стоял смущенный Миронов.

— Кушайте, Ляна… Чаю вам принесут.

Девушка поглядела на стол: там стоял котелок с кашей, лежал нарезанный хлеб и кусочки сахара.

Лейтенант вышел, а Ляна все стояла и смотрела на дверь.

5

Встреча с Мироновым оставила у Наташи горький осадок. Она так стремилась к нему, а теперь вдруг новая неожиданная преграда. Санинструктор Нина рассказала, как Таланова крутила роман с Жигуленко, именно за это ее перевели на передовую. От отца Наташа узнала, что Рита собирается стать матерью. И сердце Наташи сжималось от боли за подругу. Да и у нее самой закралась тревога, как бы не совратила Таланова с истинного пути Миронова.

Вначале Наташа хотела поговорить с отцом, но передумала. Он ей непременно откажет и даже пристыдит. И тут у нее мелькнула спасительная мысль: «А что, если пойти к Заморенкову? Он наверняка поможет мне». При входе в санроту она столкнулась с Талановой. Они смерили друг друга непримиримыми взглядами, и тут как раз появился Заморенков.

— Ну как служится на новом месте, товарищ Таланова?

— Отлично, товарищ военврач. Командир у меня хороший, заботливый… Вчера я приболела, так он ужин сам принес. Душа человек! — И она многозначительно подмигнула покрасневшей Наташе.

Эти слова переполнили исстрадавшуюся душу влюбленной девушки. И как только Таланова вышла, Заморенков увидел на глазах Наташи слезы. Он подошел к ней, по-отечески приласкал. И Наташа доверчиво рассказала о своем горе, просила перевести Таланову из роты Миронова.

— Ладно, ладно, подумаем, — нарочито сердито глядел Заморенков поверх очков. — Вот отец узнает о нашей затее — обоим влетит по первое число.

Наташа отрицательно помотала головой и, расцеловав растерянного врача, убежала.

— Вот коза, — пробурчал он.

Через несколько дней Таланову забрали в санитарную роту полка под предлогом, что не хватает медперсонала.