Год жизни - [34]

В дверь тихонько стукнули.

— Давай заходи! — крикнул Крутов.

В кабинет вошел и застенчиво приклеился спиной к двери высокий, но такой худой, что телогрейка болталась на нем как на вешалке, обросший медной щетиной горняк. Запинаясь, он начал рассказывать Норкину, что шурфовщикам не выдают наряды, а в конце месяца нормировщик проставляет чохом, как ему вздумается, выполнение норм.

— Ты что там бубнишь? — громко окликнул шурфовщика Крутов.

Горняк совсем сконфузился.

— Я в другой раз зайду, как Игната Петровича не будет,—шепнул шурфовщик парторгу и попятился задом.

В дверях он чуть не столкнулся с Лисичкой. С лотком под мышкой старик бесцеремонно ввалился в кабинет, пачкая ковровую дорожку подшитыми валенками.

— Заседаем, штаны трем? — еще от двери насмешливо приветствовал Лисичка начальство.— Что ж это, Игнат Петрович, или мы рылом не вышли? Кому пироги да пышки, а нам желваки да шишки?

— В чем дело? — спокойно спросил Крутов. Лисичке прощалось многое. Никто на «Крайнем» не осмелился бы разговаривать так с начальником прииска.

— А все в том же. Почему наш участок отключили? В лотошном тепляке хоть глаз коли. Шахты стали. А план с нас небось спросишь все равно?

— Обязательно.

— Туда к черту. Видал? Хоть ялова, да телись. Току нет, а золото подавай.

— Ничего, нагонишь. Ишь, сиротскую слезу пустил. А у самого наверняка в баночке граммов тридцать — сорок тарахтят, на черный день отложены. Или позабыл, где на прииске богатые борта, где шурфы бить? Поучить, может?

— Поучи щуку плавать! — огрызнулся Лисичка.— Я не за себя одного толкую, а за весь участок.

— А, так вы делегат, Максим Матвеич? — иронически сказал Крутов.— Тогда проходите, пожалуйста, присаживайтесь. Кто же вас уполномочил? Шатров, наверное?

— Я сам себя уполномочил. И ты надо мной хахоньки не строй,— сердито сверкнул единственным глазом Лисичка.— А насчет Шатрова... Эх, Игнат Петрович,— с неожиданной горечью сказал старый лотошник,—Игнат Петрович... Зря ты на парня взъелся. Ты сам когда-то рабочим был, да, видно, позабывать стал. А Алексей Степаныч наш рабочий человек, трудящий. Погляди, как он душой за людей болеет. И что ты его невзлюбил, ума не приложу. А знаешь, как надо? Не все таской, ино и лаской. Так-то оно складнее будет.

— С чего ты взял, старый, что я вашего Шатрова невзлюбил? У меня свояков да любимчиков нет. По мне, кто план дает, тот и хорош.

— Ну да,— подхватил Лисичка,— по тебе, будь хоть пес, абы яйца нес. А нам-то не все равно, кто над нами начальником поставлен. Вот был Лаврухин... Одно звание— начальник участка. Сказано — дурак, на него и мухи садятся. Видать, еще в щенках заморён. А Шатров старательный человек, да ты ему запятую ставишь. Нас-то, Игнат Петрович, на кривой не объедешь, даром что мы на твоих планерках не сидим. Слухом земля полнится.

— Да ты что ко мне сегодня прицепился, точно репей? — не на шутку рассердился Крутов.

— Дай энергию на участок, я и уйду. Больно мне нужно с тобой время терять.

— Исправят генератор — дадим.

— Опять двадцать пять. Да когда его исправят? Когда рак свистнет? Золотишко-то сейчас мыть надо.

— Сказано: пустят генератор—дадим. Или тебе совсем разум отшибло? Дать ток Шатрову — надо Охапки-на отключить. Какая прииску разница? Что в лоб, что по лбу. Так и так убыток.

— Э, с тобой, я вижу, толковать, что у кукиша мякиш выторговывать,— с досадой сказал Лисичка, поворачиваясь к выходу.

— Иди, иди, старый хрен,— напутствовал его вдогонку Крутов,— не ругайся. Привык в забое лаяться...

Когда за Лисичкой закрылась дверь, Норкин возмущенно сказал, сдвигая на лоб очки:

— Как вы терпите такое обращение, Игнат Петрович? Лисичка окончательно распоясался, ни во что не ставит ваш авторитет.

— Пускай языком потреплется,— посмеиваясь, отозвался Крутов,— невелика потеря. А яд мужик, Леонид Фомич, а?

— На язык-то остер...

— Нет, у него и руки не хуже подвешены. Тебя на «Крайнем» еще не было, это в сорок втором, помнится, выковырял он где-то здоровущий самородок. Вот такой! — Крутов показал руками, какой был самородок.— Никому его не доверил. Сам повез в округ, сдал и потребовал, чтоб на этот самородок построили танк «Сибиряк» и послали на Западный фронт. Там у него два сына сражались.

Крутова прервал негромкий стук в дверь.

— Можно к вам, товарищ Крутов? — послышался приятный женский голос.

Игнат Петрович торопливо смахнул со стола табачный пепел, застегнул ворот гимнастерки.

— Пожалуйста.

После недавней ссоры с мужем Зоя решила сама зайти к Крутову и попросить у него какую-нибудь работу. Ожидая в приемной, она услышала обрывки разговора Лисички с начальником прииска, поймала несколько раз упомянутое имя Алексея. Зоя насторожилась. Мелькнула мысль — отложить визит до другого времени. Но когда лотошник вышел, молодая женщина, словно кто ее подтолкнул, все же постучалась.

Крутов, у которого была превосходная память на лица, сейчас же вспомнил женщину, которую он едва не сшиб санками, когда ехал с Галганом в подсобное хозяй-ство. Игнат Петрович впервые видел так близко Зою и теперь с любопытством разглядывал ее.

Собираясь в контору прииска, Зоя оделась особенно тщательно. На ней была коричневая цигейковая шубка и такая же шапочка. С наступлением морозов пришлось расстаться с туфлями, но черные валенки не портили внешний вид. Всегда румяное, сейчас лицо Зои, прошедшей по морозу и немножко смущенной пристальным взглядом Крутова, ярко пламенело. Краснели даже маленькие уши.