Год жизни - [3]

Человек со щетинистыми усами, который привел Шатрова в кабинет Крутова и до сих пор молчал, откашлялся в кулак.

— Простите, товарищ Шатров, у меня к вам один вопрос. Вы партийный?

Алексей не успел ответить.

— Да,— вмешался начальник прииска,— забыл тебя познакомить: это наш начальник планового отдела, он же секретарь парторганизации,— Норкин. Все под ним ходим. Так, Леонид Фомич?

Секретарь принужденно улыбнулся.

— Я кандидат в члены партии,—сказал Шатров.

— Открепительный талон, конечно, с собой? А партвзносы за сентябрь уплачены? — спросил Норкин.

— Нет еще. В дороге долго пробыл.

— Значит, придется с вас за два месяца взыскать. Что же, завтра заходите, оформлю ваше прибытие, поставлю на учет.

— Выходит, познакомились,— заключил Крутов.— Теперь, Шатров, иди отдыхай, а утром к тебе зайдет начальник механического парка Арсланидзе. Он будет участвовать в сдаче-приемке участка как представитель прииска. Что неясно будет, заходи прямо ко мне, помогу. Я человек простой: хорошо сделал — похвалю, нет — отругаю.

Шатров встал, замялся.

— Я еще с расположением прииска незнаком, товарищ Крутов. Куда мне идти ночевать? Здесь есть какой-нибудь дом приезжих?

Начальник прииска раскатисто рассмеялся:

— Верно. Черт, позабыл. Сейчас я черкну записку к коменданту, он тебя на ночь устроит. А насчет квартиры завтра сообразим. Дома приезжих у нас и в помине нет. Тут много-много, если за год человек пяток из округа побывает. Начальство к нам не любит заглядывать: далеко.

3

Коменданта в его каморке в конце коридора не оказалось. Пришлось послать на поиски рассыльного. Алексей зашел в плановый отдел, потом выбрался на воздух, чтоб стряхнуть дремоту, и остановился, очарованный.

В темно-синем небе ослепительным холодным светом разгорелись звезды. Они казались дырочками в темном шатре, покрывающем землю. Отовсюду с пологих сопок спускалась тайга, молчаливая, таинственная. Высоко над головой, около луны, уснуло круглое облачко.

Шатров нашел созвездие Большой Медведицы, привычно отсчитал от края ее ковшика пять равных отрезков и увидел Полярную звезду. Повернувшись к ней лицом, Алексей сориентировался по давней фронтовой привычке, определил, куда идут извивы Кедровки.

Прибежал запыхавшийся комендант. В низеньком бревенчатом домике он растопил железную печку, принес большую охапку дров и, пожелав спокойной ночи, ушел. Алексей остался один. Но, как это часто бывает, теперь, когда он добрался наконец до постели, сон отлетел. Погасив свет, слушая, как гудит в трубе пламя, наблюдая за крохотными раскаленными угольками, которые выскакивали из поддувала на пол, Шатров лежал в постели, жевал окаменевшую колбасу и вспоминал события последних дней.

Вспомнилось, как он подпрыгивал на бочках с бензином в кузове попутного грузовика, по дороге к Глухариной заимке. Жгучий ветер забирался под полушубок, в рукава, пронизывал даже кожаную меховую шапку, сжимая обручем голову. В ватных брюках, словно голые, коченели колени.

Около часа Алексей все же вытерпел, ерзая на нестерпимо холодной железной бочке. Потом отчаялся. Проехали едва сорок километров. Оставалось вшестеро больше.

Услышав барабанный стук по крыше кабины, шофер остановил машину. Шатров долго пытался разлепить смерзшиеся губы, объяснить, что больше вынести не в силах. В глазах застыли слезы. Но объяснять ничего не пришлось. Махнув рукой на все правила, шофер без спроса посадил Алексея в кабину четвертым.

— Мысленное ли дело ехать в мороз наверху без тулупа! Так и загнуться недолго.

Шатров сел на колени Черепахину. Рядом бочком втиснулась какая-то деваха в телогрейке. Зажатый в углу, шофер с трудом ворочал рулем, переключал рычаг скоростей под ногами пассажиров.

В кабине инженер оттаял. Не хотелось вылезать снова на мороз. Но от Глухариной заимки пришлось идти с Черепахиным на лыжах. Старик шел легко, свободным размашистым шагом, сильно отталкиваясь палками, молча, без передышек. Только в полдень, когда Алексей готов был повалиться в изнеможении на снег, Никита Савельич скомандовал привал.

Вечером лыжники остановились в защищенном от ветра распадке, густо заросшем молодыми лиственнич-ками. Шатров подивился тому, как ловко старик нарубил веток, устроил из них постель, разжег костер. Путники натаяли снегу, вскипятили чай. Кажется, никогда еще Шатров не пил такого вкусного, пахнущего снегом и дымком чан.

Потом Шатрову вспомнился просторный, светлый кабинет начальника горного округа. Разумовский подвел

Алексея к стене, отдернул штору. Открылась огромная, от пола до потолка, географическая карта района деятельности треста «Севзолото».

— Вот нащ поселок Атарен— центр Восточного горного округа. Как видите, он на правом берегу реки Северной. Километров на пятьсот вниз по реке идет тракт. Прокладываем его дальше. В будущем, сорок восьмом году дотянем до самого устья. Но вам надо проехать по тракту только триста километров до Глухариной заимки. Вот она — при впадении слева Кедровки. Отсюда постоянной автодороги на запад, к прииску «Крайний», нет. Сообщение с ним летом — катерами, вверх по Кедровке, зимой — по автозимнику, по льду. В обоих случаях от заимки еще километров двести. Итого от Атарена — пятьсот. Добавьте к этому, что весной и осенью связь с прииском прерывается, пока Кедровка не очистится ото льда или, наоборот, замерзнет. По болотам не пройдешь. Тогда остается только радио...