Год жизни - [24]

— Нет, по-моему, этого не может быть,— неуверенно сказал Шатров.— Ты преувеличиваешь. Оторвался, заболел зазнайством,— согласен. Но неужели он настолько переродился...

— Не знаю. Я сам еще не знаю. Хорошо, если я ошибаюсь. Но вот возьми такой штрих: сейчас Крутов опекает Черепахина. Ему нужен рекорд, звонкий рапорт: Но ведь один Черепахин, хоть он и чудесный старик... Смотри,— перебил себя Арсланидзе,— легок на помине. Не к нам ли бежит?

Действительно, по проходу между станками торопливо пробирался старый экскаваторщик. Длинные уши пыжиковой шапки мотались по его плечам, словно косы. Завидев инженеров, Черепахин еще ускорил шаг.

— Алексей Степаныч, беда! —еще не доходя до Шатрова, крикнул Черепахин.

— Ну, кажется, накаркал я,— с досадой сказал Арслан идзе.

— Что случилось, Никита Савельич? — встревожился Шатров.

— Потом — хоть голову рубите,— тяжело отдуваясь, выставив бороду, отчаянно сказал Черепахин,— а сейчас прошу: выручайте! Вылетело сразу два зуба главной шестерни. Каюсь, сам виноват, моя вина — не надо было рывком брать. Так ведь все думаешь лучше сделать, поскорей, а оно... Георгий Асланович, может, вы чего при-думаєте? Праздник-то вот он! Не сдержим слово, как нить дать, опозоримся на весь прииск.

— Погодите, Никита Савельич, не волнуйтесь,— сказал Арсланидзе, ласково притрагиваясь к плечу экскаваторщика.— В каком месте поломка? Зубья по всей длине выкрошились или только сверху? Обломки нашли? Так...— Инженер несколько секунд напряженно думал.— Вот что: ты, Алексей, звони к себе на участок, срочно вызывай лошадку, а я пошел за автогеном. У меня, на счастье, несколько килограммов карбида уцелело. Придется пожертвовать на такое дело. А вы, Никита Савельич, возвращайтесь к машине, приготовьте все к сварке. Мы подъедем минут через сорок. Ясно?

— Георгий Асланович! — в приливе чувств вскричал Черепахин, хватая обеими руками худую руку Арсланидзе и прижимая ее к своей груди.— Душечка! Да за это я... Эх!

Не находя слов, старик потоптался на месте, махнул рукой и побежал по проходу к двери.

5

Шатров видел, что отношение к нему Крутова внезапно ухудшилось, но не подозревал, что это результат навета Галгана. К тому же другое волновало его, занимало мысли куда больше. Как утеплить бараки участка? Не встретив поддержки у Игната Петровича, Шатров понял, что надо полагаться только на свои силы. Засыпать завалинку? Земля окостенела от морозов, ломом не продолбить. Оштукатурить? Об этом до весны и думать нечего. Что же делать? Не сидеть же сложа руки? Конечно, можно было бы обшить бараки досками, но для этого понадобились бы десятки килограммов гвоздей и многие кубометры досок. Галган категорически отказал Шатрову в этих материалах. Теперь он разговаривал совсем иначе, чем в первый раз, откровенно издевательски:

— Бросьте вы свои затеи! С кем спорить вздумали — с Игнатом Петровичем.

У Шатрова вся кровь бросилась в лицо.

— Достаточно проявить немного элементарной заботы о людях, и все изменится,— резко сказал он.

— Ничего не изменится. Было так и будет,— убежденно изрек Галган и ушел, не желая продолжать разговор.

Выход из тупика подсказал Лисичка. Многоопытный лотошник, с которым однажды посоветовался инженер, подал ценную мысль:

— У нас через то главнее всего барак выстужается, что тамбура нет. Как дверь открыл, так со двора весь мороз прямо в барак — хлынь! Поверху еще куда ни шло, а понизу вовсе зябко. Зимой с жильем что поделаешь? А тамбур пристроить для обогрева можно. И матерьялу пойдет с гулькин нос. Почитай, одни жерди. Голь, она, Степаныч, дотошлива, из блохи голенище выкроит.

— А и верно,— загорелся Шатров.— Ведь это идея. Построить жердевые тамбуры с двойными стенками, засыпать промежутки опилками, поставить в тамбуре печку — и дело в шляпе!

— Завалинки тож слепить можно,— продолжал развивать свою мысль Лисичка, приминая желтым узловатым пальцем махорку в неизменной трубке. Единственный глаз старого лотошника доброжелательно глядел на инженера.— Только не земляные. Нарубить стланику, сплести подобие плетня, а засыпать опилками. Их около циркулярной пилы до шута.

В первый же выходной день Шатров вместе с целой бригадой отправился в тайгу. Уговорить удалось только молодежь. Старики, несмотря на все настояния Лисички, уперлись: «Ни фига не сделаем, только кости растревожим». Лисичка в сердцах всячески изругал их, посулил самых страшных болезней, но все-таки отступился.

Тайга встретила людей тишиной, обилием снега. Куржак изукрасил ветви деревьев, превратил их в драгоценные перламутровые подвески. Пушистые хлопья согнули мохнатые лапы елок. Чтоб найти стланик, пришлось разгребать снег лопатами.

Через неделю первый барак опоясался толстой завалинкой. Она подступила под самые окошки. С торца вырос тамбур. Горняки не удовольствовались этим. Нашлись среди них плотники, из обрезков досок сколотили в бараке перегородку. Получились две большие комнаты. Сразу стало теплей и уютней. Много помог Сиротка. По вечерам, перед тем как возвращаться в гараж, он грузил в тайге на свою машину срубленные жерди и вывозил их к бараку.

В отепленный барак началось настоящее паломничество со всего участка. Горняки осматривали входную дверь — из нее не валили больше клубы морозного тумана,— добела вымытый пол, ровные ряды кроватей, на которых блаженствовали босые, в одном белье лотошники и шурфовщики.