Год со Штроблом - [32]

Лицо Нормы вдруг побелело, губы задергались. Такой она встречала его, когда он забывал купить на ужин хлеб или масло. «Я не имею права так разговаривать с ней, — подумал он. — Я должен объяснить ей все по-доброму, и вообще нам лучше бы поговорить сейчас о другом».

Норма не выдержала, закричала на него:

— Десятое! Пятнадцатое! А хоть и двадцатое! Главное, я работала, а не загорала!

Он взял сумку и вышел из дома впереди Нормы.

— Лучше бы тебе вернуться, — сказал он, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие.

Прикусив нижнюю губу, она покачала головой. Дышала она часто, не успокоилась, значит.

— Ты подумай, разберись с собой, — говорил он едва ли не умоляюще. — Я в твои дела вмешиваться не стану.

А она уже уходила прочь, худенькая, мерзнущая, слегка склонившаяся набок под тяжестью сумки.

18

Чайки покачивались на волнах Бодденского залива. Головами все они повернулись к востоку, чтобы ледяной ветер не раздувал их оперение. Так они и сидели, напоминая стайку свежевыструганных деревянных флюгеров, повернувшихся по ветру.

Стоило подняться первой чайке, как за ней последовали остальные. Словно вздымаемые сильным ветром огромные перья, они ввинтились высоко в небо, а потом пошли кругами над недвижной почти поверхностью залива, над молом из насыпной гальки, над одиноким мужчиной. Инстинкт заставлял их искать пищу там, где есть жизнь. А в этот предзакатный час на ближайшем участке пляжа одинокий мужчина был единственным живым существом, может, от него что-нибудь и перепадет. И они с жадными криками спускались ниже и ниже.

Морской ястреб слишком величествен, чтобы тревожиться по пустякам. Он сидел неподвижно на высокой скале над морем. Пищу он добывал в лугах и болотах подвластного ему участка, подобно коронованному владыке, пристально оглядывал свои владения. Он давно высмотрел мужчину, как отлично видел все, что двигалось и что застыло в его округе: дамбу из желтого песка, строения из серого бетона, людей, что-то с шумом делающих. В тишине своего участка, окруженного водой, он подумал, что дамба надолго останется границей для грозящего ему с юга беспокойства, это придало ему гордости и уверенности в себе, и он ничуть не опасался мужчины, стоявшего внизу и, прикрывая глаза от солнца ладонью, наблюдавшего за тем, что поднималось над землей по ту сторону плотины.

Шютц не обращал внимания ни на морского ястреба, ни на чаек. Оттуда, где он стоял, отлично видна вся стройка; он пришел сюда, чтобы, отрешившись ненадолго от тысячи сделанных и несделанных в последние дни дел, очертить для себя четкую картину того, что ему предстояло. Его первый вывод: от него требовалось больше, чем он может дать по своим знаниям, навыкам и способностям, что как дважды два четыре подтверждалось тем обстоятельством — и это уже второй вывод, — что здесь отнюдь не место, где ошибки и промахи прощаются.

Ну, ладно, пора топать на стройку! Нет, еще нет! Нужно сперва найти «куриного бога». Человеку по имени Шютц требуется «куриный бог» для мальчика из одного саксонского городка, который и не догадывается, какую ношу взвалил на себя его отец. Шютц поднял воротник спецовки, втянул голову. Солнце в небе, а холодно. Ветер шумел в его каске. Кроме шипения волн и лесных шорохов, это единственный звук, который он сейчас воспринимает: по пятницам после обеда на стройке наступает полное затишье.

Перейдя через дамбу, Шютц пошел берегом. Приглядываясь к черно-белым камешкам, омываемым заползавшими на песок волнами, долго шел вдоль косы. Иногда поднимал темный, с налетом известки, камень, в котором вода вылизала углубление, но ни одного со сквозной дырочкой не обнаружил. Поднялся по крутому откосу с множеством расселин, добрался до того выступа, где рос веникоподобный дрок. На ощупь этот черно-зеленый кустарник сух и жёсток. «Может, он засох за зиму или замерз», — подумал Шютц. Поглядел в сторону острова: его плосковатые холмы и бухты занавешены пеленой тумана. Наблюдательная вышка прицелилась в небо, будто указующий перст. «Это башня охотничьего замка», — сказал ему как-то Улли Зоммер, и Шютц сразу решил, что побывает там вместе с Фанни. Да, с Фанни и, возможно, с детьми, но скорее всего вдвоем с Фанни. Нужно позвонить ей попозже, он ведь обещал; с помощью этой бесхитростной уловки он как бы уже дал ей понять, что в субботу не приедет. Она, конечно, его раскусила. Это, как говорится, и глухой расслышал бы. Но заставлять Фанни ждать звонка нельзя.

Шютц отряхнул с брюк сухие соломинки и колючки. Обратно к стройке пошел перелеском. Прелые листья скрадывали звук его шагов. Время от времени потрескивала сухая веточка, и только. Выйдя из перелеска, он приостановился.

От плотины канала охлаждения ветер гнал в его сторону мельчайшие песчинки; над руслом канала поднимались шланги, отводящие грунтовые воды. Казалось, будто они скрепляют песок, как заколки скрепляют пучок волос на затылке. Шютц знал: к моменту пуска реактора канал должен быть готов. От этого зависит охлаждение конденсаторов турбин. В канал будет поступать сто девяносто кубометров воды в секунду, объяснил ему Штробл, а Улли Зоммер проиллюстрировал наглядно, сколько это: такое же количество воды несет Эльба под Магдебургом. Прежде чем воду спустят в Бодден, она благодаря перепаду высот будет производить электроэнергию. Мощности электроблоков на выходе канала вполне хватит, чтобы обеспечить потребности в энергии самой атомной электростанции. Но пока по внешнему виду канала и мини-электростанции не скажешь, что меньше чем через год здесь потечет вода. По одной причине этот вид его вполне устраивал (пусть он себе в этом и не признавался): строителям канала тоже необходимо завершить работы в декабре, потому что, с какой бы точностью они ни смонтировали реактор, если не сдадут канал, пустить реактор будет невозможно.