Год обмана - [19]

– Я упал, – сказал я, но сам себя не услышал.

Она еще что-то сказала, но я слышал только как бьется сердце.

Она закричала, а я старался вздохнуть поглубже. Ноги Рыжика и белой лошадки подошли друг к другу. «Вот этого они и хотели, – подумал я. – Надо было дать им побыть вместе».

Марина склонилась ко мне и продолжала что-то кричать. Я видел как у нее напрягалась шея. На висках выступил пот.

И вдруг я ее услышал.

– Дыши! Дыши! – повторяла она. – Старайся дышать! Ты меня слышишь?

– Я тебя слышу, – ответил я. – Чего ты орешь? Я тебя очень хорошо слышу.

Она на секунду застыла, а потом без сил опустилась на землю рядом со мной. Легла и затихла. Мне показалось, что она плачет.

Я глубоко вздохнул и почувствовал в боку боль.

Марина приподнялась на локте.

– Ты такая красивая, – прошептал я. – Весь день хотел тебе сказать.

– Не болтай. Лучше полежи спокойно.

– Знаешь, я обманул тебя насчет Сергея.

– Я знаю. Лежи, не вставай. Это может быть опасно.

– Как знаешь?!!

– Лежи, я тебе говорю. Знаю, и все. Лежи, не дергайся.

Я хотел еще о чем-то ее спросить, но вдруг позабыл о чем. В ушах у меня зазвенело, перед глазами завертелись яркие точки и я, наверное, отрубился.

* * *

Когда я открыл глаза, Марина стояла на коленях, склонившись надо мной, и пыталась убрать падавшие ей на лицо волосы. Я понятия не имел, сколько прошло времени, и что тут происходило, пока я валялся без сознания. Самое первое, что я увидел, был ее белый свитер. Прямо перед моим лицом.

Больше я уже не мог сдерживаться. Я не виноват, что она так удобно склонилась. Обняв ее, я припал к ее губам, чего она явно не ожидала. Я почувствовал, как она вздрогнула всем телом, однако оттолкнуть меня не решилась.

Она на мгновение замерла, а потом я ощутил, что она мне отвечает. Я подумал, что не зря все это затеял.

– Так ты прикидывался, что потерял сознание? – сказала она, отрываясь от меня и чуть-чуть задыхаясь.

– Попробовала бы сама так полетать.

Я скривился от боли.

– Лежи, не шевелись. Вдруг у тебя сломан позвоночник.

Я приподнялся на правом локте.

– Чтоб он сдох этот твой Рыжик! Пристрелите его. Или отправьте на живодерню.

– Подожди, не вставай! Я лучше кого-нибудь приведу.

– Да пошли они все!.. Вместе со своими конями!

– Не вставай, говорю тебе! Что ты делаешь?!!

Я оперся на дерево и медленно выпрямился во весь рост.

– Миша!

– Тебе за меня страшно? – улыбнулся я и тут же сморщился от резкой боли.

– Где болит? – быстро спросила она.

– Вот здесь, – я показал на свой левый бок.

– А спина или шея?

Я повертел головой.

– Вроде бы нормально. Только вот лоб…

– У тебя там ссадина и еще шишка.

– Большая?

– Ничего себе.

Я тихонько вздохнул, проверяя – не станет ли больно, и потом медленно опустился вдоль дерева на землю.

– Дурак ты, – сказала Марина. – Это, правда, могло быть очень опасно.

– Не опаснее, чем летать с твоего Рыжика.

– Он что, сбросил тебя?

– Нет, я сам с него соскочил. Кстати, ты мне скажи, лошадей едят или нет?

– Не знаю… Я не ем.

– А я теперь, кажется, буду. Интересно, у нас в Москве можно достать жеребятины?

– Перестань, – она улыбнулась и опять склонилась ко мне. – Не злись. Обошлось ведь, слава Богу.

Она снова заправила ту непослушную прядь за ухо и, встав передо мной на колени, сама поцеловала меня.

– Ого, – сказал я, когда уже все кончилось. – С чего бы это?

– Приз победившему на скачках.

– Ни фига я не победил.

– Как знать. Не всегда нужно приходить первым… Ты сам-то сможешь идти? Или я подсажу тебя на кого-нибудь из них? Хочешь, на мою садись.

– Я лучше на четвереньках поползу!

– Не будешь больше на конях ездить? – усмехнулась она.

– Если захочется вдруг покончить с собой, я лучше прыгну с девятиэтажки. Во-первых, быстрее. А, во-вторых, наверняка.

– Я слышала, один мужик свалился с двенадцатого этажа, и только сломал ногу.

– Может, его тоже потом кто-нибудь целовал.

– А ты что, специально для этого с коня прыгнул?

– Нет, не специально. Но получилось здорово.

– Ладно, пора идти, а то скоро стемнеет, – сказала она. – Обопрись на меня. Как-нибудь дохромаем.

Всю обратную дорогу обе лошади бок о бок шли сзади нас. Когда мы останавливались, чтобы передохнуть, они клали головы на спину друг другу и смотрели на нас коричневыми глазами. Я видел, как в их зрачках отражались деревья и небо, Маринино лицо и моя разбитая физиономия. Им нравилось смотреть на нас. Когда мы целовались, они одобрительно всхрапывали и трясли гривами.

* * *

Я проснулся от яркого света, который лился мне прямо в лицо. Открыв глаза, я чуть не ослеп. Передо мной что-то искрилось, переливалось и слепило меня такими потоками света, что у меня на глаза навернулись слезы. Прищурившись как только мог и закрыв глаза рукой, я разглядел большое зеркало, в котором отражалось солнце. Его лучи падали на срез зеркала, и от этого оно горело всеми цветами радуги, разбрасывая по комнате оранжевые, фиолетовые, синие и зеленые зайчики.

Я некоторое время тупо смотрел на всю эту радость, пока не сообразил, что у меня такого зеркала в доме нет. Есть одно небольшое, но оно в ванной. Я перед ним бреюсь.

Комната тоже, по ходу, была не моя. Я повернул голову и увидел под своим одеялом Марину. Впрочем, одеяло тоже было не мое. Это, вообще, был чужой дом. Я проснулся в чужом доме.